Жизнь Джонни Яблочное Семечко

Текст заимствован по адресу
acorn.he.net/~japple/history.php
Перевод с английского - М.Глебов, 2003

Вот хорошие свежие новости прямо с небес!
(Обращение Джонни к людям)

Раннее детство

Джонни Яблочное Семечко (официально - Джон Чэпмен) был прямым потомком Эдуарда Чэпмена, который в 1640-х годах прибыл из Йоркшира (Англия) в Бостон, затем переехал в городок Ипсвич, где стал зажиточным фермером и мельником. Джон был его потомком в шестом колене. Он был вторым ребенком у Элизабет Симондс и Натаниэля Чэпмена, которые сочетались браком в Леоминстере, штат Массачусетс, 8 февраля 1770 года. Джон родился у них 26 сентября 1774 года в том же Леоминстере, а 25 июня 1775 года его крестили вместе с сестрой Елизаветой в Конгрегационистской церкви, ибо мать и отец как раз в тот день были приняты членами этой церкви. Отец Джона, Натаниэль, был плотником, фермером и революционным солдатом. Насколько можно доверять свидетельствам, он был весьма беден, хотя существует предание, будто он пожертвовал две богатых фермы на благо своей страны.

Письмо Елизаветы к Натаниэлю от 3 июня 1776 года дает основание полагать, что она страдала открытой формой туберкулеза. В то время Натаниэль с группой других плотников находился в Нью-Йорке при штаб-квартире Джорджа Вашингтона. В своем письме Елизавета сообщает, что имеет деньги на текущие расходы, но не стала покупать корову, так как они теперь слишком редки и дороги. То было время военных трудностей и инфляции, когда женам солдат армии Вашингтона было нелегко растить своих детей.

26 июня 1776 года Елизавета родила третьего ребенка, сына. 18 июля она умерла, и через две недели, согласно семейному преданию, младенец умер тоже. Маленького Джона, которому еще не исполнилось двух лет, и его сестру Елизавету взяли на воспитание родственники. После смерти жены Натаниэль продолжал службу в Континентальной армии до лета 1780 года, когда наконец с почетом вышел в отставку. Тем же летом он взял в жены Люси Кули из города Лонгмедоу, штат Массачусетс. Со временем у них родилось десять детей.

Мы не знаем, довелось ли Джону и Елизавете жить вместе с Натаниэлем и Люси, однако известно, что Джон поддерживал с новой семьей близкие отношения. Семейные предания гласят, что Джон в возрасте 18 лет убедил своего сводного брата Натаниэля, 11-летнего мальчика, отправиться с ним на Запад. Это случилось в 1792 году.

Джонни и Натаниэль уходят на Запад

Поскольку хорошо наезженная "Коннектикутская тропа" из Бостона к Олбани пересекала реку Коннектикут у Спрингфилда, мы можем предположить, что мальчики наблюдали за эмигрантами, каждый день проезжавшими мимо них к Западу, и постоянно слышали заманчивые истории о том удивительном крае. Ибо вот уже полстолетия обитатели Новой Англии обращали жадные взоры к землям по реке Сэскихена. Впервые они услышали о них от миссионеров, возвращавшихся из своих странствий с целью обратить ко Христу индейские племена. Эти истории распространялись по штатам Коннектикут и Массачусетс в устных рассказах и через прессу. Складывались мелкие группки эмигрантов, которые трогались в путь на поиски сказочной земли, лежавшей в двухстах милях к западу; они переправлялись через реку Гудзон приблизительно на месте нынешнего города Кэтскил, который стоит на полпути к Сэскихене. В самых наилучших условиях до ее верховий оставалось две или три недели тяжелейшего путешествия.

Рассказывали, что в 1790-е годы Джон Чэпмен находился в окрестностях Уилкса-Барра, занимаясь выращиванием саженцев плодовых культур; однако мы не знаем, когда именно он принял сведенборгианскую веру и начал свою миссионерскую деятельность; очень может быть, что это случилось еще до того, как он достиг западной Пенсильвании. Существует несколько ранних сообщений о том, что Джон называл себя "миссионером Библии" на берегах Потомака, когда он был еще молодым человеком; в течение двух или трех лет его видели около этой реки в восточной Виргинии, где он выискивал семечки среди отходов мануфактур по производству яблочного сидра. Это было в конце 1790-х годов.

Покинув берега Потомака, мальчики двинулись на запад к форту Камберленд. Оттуда они последовали "Немаколинской тропой", более известной как Брэддокская дорога, в сторону реки Мононгехела, и вдоль нее добрались до Питтсбурга; этим путем пользовались многие обитатели Новой Англии, поскольку здесь встречалось меньше индейцев.

Мы точно знаем, что Джон и Натаниэль в конце концов прибыли в Питтсбург и оттуда направились вверх по течению реки Аллегани к месту ее слияния с Олин-крик у городка Олин, штат Нью-Йорк. Они надеялись застать там дядю, но он уже отбыл дальше к западу. Мальчики обосновались в его хижине, где с большими лишениями переждали зиму. На следующий год они продолжили свою кочевую жизнь, двигаясь по западной Пенсильвании, доколе их отец во главе разросшейся новой семьи не прибыл сюда в 1805 году. Около этого времени сводный брат Натаниэль покинул Джона. Земли по реке Огайо были плодородны в сравнении с каменистой почвой Новой Англии, и большая семья Натаниэля-старшего с головой окунулась в фермерские хлопоты. Но Джон чувствовал иное призвание и имел другие планы на свою жизнь.

Джонни становится землепроходцем

Воспоминания современников показывают, что Джон Чэпмен появился у реки Ликинг-крик, где теперь находится округ Ликинг, штат Огайо, в 1800 году, когда ему исполнилось 26 лет. Вероятно, он прибыл сюда осваивать землю возле "Тракта беженцев", который вскоре заполнится переселенцами, как только Конгресс действительно приступит к раздаче земель. Ибо в апреле 1798 года Континентальный Конгресс утвердил решение раздать часть государственных земель в пользу граждан из Канады и Новой Шотландии, которые явились сражаться против англичан в Революционной войне. В 1801 году земли были отчуждены от государства, в 1802 году раздали патенты на владение ими. Даруемые наделы варьировались от 160 до 2240 акров в зависимости от военных заслуг получателей. Джонни с чисто американской предприимчивостью двигался впереди и закладывал свои питомники, ожидая прибытия переселенцев. Округ Ликинг, бывший тогда частью "Прекрасных Полей", насчитывал только три белых семейства. К тому времени, когда прибывшие начинали заселять территории, товар Джонни уже был готов к продаже.

Этой тактике Джон Чэпмен следовал на протяжении дальнейшего полувека. Джонни Яблочное Семечко двигался впереди потока переселенцев, уклоняясь все дальше к западу. Он осваивал земли с прицелом на будущую торговлю и редко делал неверный выбор. Просто удивительно, сколько городков возникло рядом с его плодовыми питомниками!

Один из распространенных мифов о Джонни заключается в том, что его никогда не было. Покойный Роберт Прайс, английский профессор из Оттербейнского колледжа, исследовал жизнь Джона Чэпмена на протяжении двадцати пяти лет. Его книга "Джонни Яблочное Семечко: человек и миф", опубликованная в 1954 году издательством университета штата Индиана, до сих пор остается лучшим сборником фактов биографии, которая, по его мнению, была легендой. Эти факты, касающиеся реального человека, поразительно контрастируют с романтическим образом Джонни, который сложился в американском фольклоре. Наибольшее искажение такого рода заключается в том, что хотя Джон Чэпмен никогда не обживался подолгу на одном месте и наверняка не имел жилища в традиционном смысле этого слова, - он вовсе не был простым мечтателем-бродягой. Сведения, оставленные людьми о Джонни, описывают его как аккуратного, организованного и стратегически мыслящего делового человека, который за несколько десятилетий купил и продал многие десятки наделов земли на передних рубежах колонизации, и который вырастил несчетные тысячи плодоносных яблонь по всему верхнему Среднему Западу.

Не следует думать, что Джон Чэпмен просто бродил по окрестностям, разбрасывая семена и внемля природе. Он был осмотрителен в выборе мест для своих питомников и в методике выращивания саженцев. Он собственным умом дошел до теории Ван-Монса, согласно которой улучшение качеств плодовых деревьев скорее достигается проращиванием семян, чем прививками или окулировкой. Он всегда выбирал хороший участок земли на открытой местности, где почвой служил суглинок, огораживал его забором из упавших деревьев, бревен, кустов и виноградных лоз, сеял свои семена и затем через определенные промежутки времени возвращался чинить ограждение, обрабатывать землю и, наконец, продавать свои деревца.

Его образ жизни

Если Джонни приходилось надолго задержаться при своем питомнике, он возводил маленькую индейскую хижину из жердей и покрывал ее лоскутами древесной коры, оставляя в центре крыши отверстие для удаления дыма. Его хозяйский инвентарь состоял из походного чайника, тарелки и ложки. Иногда внутри хижины он настилал себе ложе из листьев, но чаще спал на голой земле, протянув ноги к небольшому костру. В дороге он ночевал на груде листьев, насыпанной параллельно лежащему стволу; в дождь он устраивал над собою временное укрытие из огромного лоскута коры вяза, который опирался на ствол упавшего дерева; тогда он заползал под него и там безмятежно спал на тюфяке из листьев, уверенный в своей безопасности. Много поселенцев издалека приходило к нему покупать саженцы и оставалось на ночь. Тогда Джонни на своем жалком оборудовании варил кашу и оказывал гостеприимство не хуже любой домохозяйки.

В округе Могикан Джонни посещал каждый дом с религиозными целями, чувствуя себя призванным проповедовать, лечить болезни, предупреждать об опасностях, - одним словом, помогать Богу заботиться о переселенцах. Он разводил свои питомники вокруг Мэнсфилда, Лауденвилля, Перривилля и индейской деревни "Зеленый город", живя в крошечной хижине недалеко от Перривилля. Если его спрашивали, отчего он не боится ни человека, ни зверя, он отвечал, что живет в согласии со всеми людьми, и доколе он живет по закону любви, ему невозможно причинить вред. Говорили, что куда бы он ни направлялся, по дороге везде рассевал семена лечебных трав: собачьего фенхеля, блоховника, кошачьей мяты, шандры обыкновенной, коровяка, змеиного корня и прочих. Долгое время в народе фенхель именовался "Джонов сорняк". Нередко он появлялся у дверей нового колониста с подарком - набором лечебных трав в руках.

Джонни смог подружиться со многими индейскими племенами и, по свидетельствам очевидцев, изучил ряд местных наречий в достаточной для общения степени. Воспоминания поселенцев, лично знавших Джонни, оставляют впечатление, что многие индейцы глубоко уважали его, а необычное усердие в служении другим людям привело некоторых к убеждению, что в нем имелась частица Великого Духа. По этой причине они разрешали ему присутствовать на их советах, вследствие чего Джонни иногда удавалось предотвращать назревавшие конфликты между племенем и пришлыми колонистами. Утверждают, что он имел сочувствие к взглядам и нуждам обеих сторон и был превосходным посредником. Он обладал особенным красноречием и звучным голосом, который мог быть убеждающе-мягким, вдохновенно-величественным или, при необходимости, убийственно обличительным. Он имел развитое чувство юмора и был скор на остроумный ответ или на резкую отповедь. И он обладал искренним чувством патриотизма. Ему была присуща неограниченная вера в свою страну. Однажды на праздновании Дня Независимости в округе Гурон он даже произнес торжественную речь.

Он имел необычные взгляды как на уход за саженцами, так и на получение платы за них. Он назначал разумную цену в деньгах, поношенной одежде, продуктах питания, - или вовсе ничего не брал, в зависимости от тех обстоятельств, в которых находился покупатель. С его точки зрения, было гораздо важнее вырастить дерево для поселенца, нежели получить плату за него. Он не любил договариваться о конкретных сроках оплаты, говоря: кто знает, может быть, в тот день мне будет неудобно идти сюда за деньгами или вам не ко времени платить. Он никогда не требовал вернуть долг, рассуждая, что если Господь захочет, чтобы у него были деньги, Господь же и подвигнет покупателя расплатиться. Кроме того, покупатель и без напоминаний знает о своем долге.

Джонни был не единственным человеком, действующим подобным образом. Легендарным же он сделался из-за того, что провел в странствиях всю свою жизнь; что умел находить согласие как с индейцами, так и со своими; и также из-за своей колоритной натуры. Между прочим, несмотря на нищенскую внешность, Джон Чэпмен вовсе не был бедняком. Хотя его имущество никогда не разрасталось до крупных масштабов, он имел гораздо больше наличности, чем ему требовалось. Он избегал пользоваться услугами банков, взамен полагаясь на хорошо продуманную систему схронов, куда он мог вернуться несколько лет спустя.

Он питался тем, что давала ему природа, и никогда не убивал животных. Филантропические общества могут объявить его своим предшественником, ибо он отпускал старых фермерских лошадей на волю (не давал их убивать) и даже приплачивал хозяину, чтобы о них заботились. Говорят, что однажды он вызволил из капкана волка; тот признал его хозяином и долгое время следовал по пятам. Рассказывают также, что в морозную погоду он мог ходить босиком по льду и снегу, не чувствуя неудобства. Кожа на его ступнях так загрубела, что один из его знакомых пошутил: если гремучая змея попробует укусить Джонни за пятку, то ей же будет хуже.

Окончание долгого странствия

В 1842 году Джонни совершил свое последнее странствие в Огайо. Будучи там, он расположился в доме Натаниэля - сводного брата, с которым он начал свою замечательную жизнь пятьдесят лет назад. По возвращении в Форт Уэйн он охарактеризовал свой род занятий как "сбор и выращивание яблочных семечек". 18 марта 1845 года он умер от воспаления легких в доме своего ричмондского друга Уильямa Уорфа и был похоронен недалеко от форта Уэйн.

Джон Чэпмен жил в полной гармонии с природой. Он шел полями, лугами и лесами, преданный всепоглощающей мысли о Господе. Своеобразие его взглядов и образа жизни было неразрывно связано с его религиозными взглядами.

Я читал также, что Джонни, купив очередную книгу Сведенборга, разбирал ее на отдельные тетрадки и давал пользоваться сразу нескольким семьям, а потом, зайдя в следующий раз, менял прочитанный кусок на новый. В настоящее время по местам его странствий проложены туристические маршруты, построены отели и рестораны, имеются группы следопытов и пр. О нем написано много книг. Его имя прочно заняло место в духовной истории американского сведенборгианства, подобное тому, какое у нас имеет, к примеру, Сергий Радонежский.