Коллективы формальные и неформальные

Автор: Михаил Глебов, декабрь 2003

Мiр сулит злато, а дарует блато [болото]
(Авраамий Оптинский)

Начнем с того, что все коллективы делятся на формальные и неформальные; первые основаны на чисто внешней общности (например, профессиональной) и учреждаются в официальном порядке; вторые стихийно складываются внутри первых по принципу смутно ощущаемой людьми духовной общности. Эти две системы отношений, накладываясь друг на друга, создают множество противоречивых коллизий, которые попросту невозможны в Духовном мире, где духовная общность является единственным объединяющим фактором.

Формальные коллективы суть различного рода учреждения, в рамках которых отдельные личности живут, учатся, трудятся, отдыхают. Всякий человек живет среди соседей, населяющих его подъезд, работает в отделе или в цеху, учится в таком-то классе школы, путешествует в туристической группе, и т.п. Ясно, что формальные коллективы представляют бесконечное разнообразие в смысле длительности их существования, "текучести кадров", численности, возрастного и социального состава, и т.п. Важно отметить, что почти все коллективы иерархически складываются в пирамиды: к примеру, несколько отделов организации образуют собою сектор, а несколько секторов - самую организацию, так что коллективы более мелких подразделений входят в более крупные, словно матрешки друг в друга. При этом крупное звено не является простой суммой своих составляющих, но включает также некую управляющую надстройку. К примеру, школьный комсомол советского времени состоял из классных комсомольских организаций, но, сверх того, имел единый управляющий Комитет, отвечавший за мероприятия общешкольного масштаба, и хотя все ребята, состоявшие членами Комитета, учились каждый в своем классе, но, тем не менее, действовали на более высоком объединяющем уровне, и этот верхний уровень, рассмотренный сам в себе, являлся как бы еще одним коллективом, вроде сборной страны по футболу, составленной из наиболее видных игроков, каждый из которых принадлежит к своему локальному клубу.

Но как только, согласно официальному распоряжению властей, возникает формальный коллектив, неизбежно состоящий из людей самых различных духовных качеств, - так эти люди, повинуясь смутным симпатиям и антипатиям, всецело определяемым этими духовными качествами, начинают уже неформально сближаться и расходиться между собой, так что их взаимные обязанности, установленные регламентом данного формального коллектива, либо подкрепляются неформальными дружескими отношениями, либо, напротив, расшатываются столь же неформальной личной неприязнью. В результате каждый коллектив имеет как бы двойное дно: все его члены по внешности обязаны действовать так-то и так-то, исходя из их должностных полномочий, однако в действительности поступают совсем иначе, стремясь лишь к тому, чтобы эти их реальные отношения не выходили из тени на свет. Если же временами это все-таки происходит, возникает конфликт, который обыкновенно не может быть решен добрым согласием сторон, ибо повод его почти всегда случаен или вовсе надуман, а истинная причина скрывается в духовной несовместимости, которая, как уже неоднократно подчеркивалось выше, не сглаживается никакими средствами. Поэтому единственный конструктивный выход из такого положения состоит в том, чтобы развести этих людей подальше друг от друга, разорвав их прямые служебные контакты, или даже изгнать одного из них вон из коллектива. Вот почему разумные начальники так зорко следят за колыханиями в среде подчиненных и едва учуют запах гари, торопятся сгладить ситуацию, не доводя ее до открытого взрыва.

Сразу следует оговориться, что всякий формальный коллектив комплектуется не из кого попало, а на основании какой-либо внешней общности его членов - профессиональной, социальной, религиозной, по единству их интересов и т.п., и эта внешняя общность, безусловно, оказывает известное цементирующее влияние, которое тем значительнее, чем эти люди более поверхностны в духовном отношении, ибо где у человека лежит центр тяжести, на том уровне и возникает наиболее действенная связка. Ясно, что в наибольшей степени внешние факторы воздействуют именно на обывателей и также на детей, имеющих весьма незначительную духовную глубину. С другой стороны, чем человек духовно глубже, тем вероятность его совместимости со случайно встреченными людьми меньше, ибо различия, едва заметные при шапочном знакомстве, все ярче проявляются по мере его углубления. Поэтому обыватели (и также дети), имеющие весьма разные духовные задатки, гораздо легче сходятся между собой, чем люди более развитые (и взрослые), которые научились распознавать движения чужих сердец и часто находят их неприглядными. Великолепный пример являет моя дружба с NN: пока мы были малы, наше сходное воспитание и поведение создавали иллюзию полной гармонии, которая, однако, зашаталась и обрушилась с пробуждением юности, вскрывшей в нас более внутренние душевные слои.

В результате всегда выходит так, что чем человек взрослее, развитее и глубже, тем труднее ему найти подходящих партнеров, и это касается не только самых добрых людей, но и самых злых, просто нравственные критерии у них противоположны, а глубина развития та же. Напротив, люди духовно-плоские и примитивные (т.е. опять-таки дети и обыватели), движимые главным образом внешними факторами, о коих говорилось выше, сами собой образуют сколь угодно обширные полчища, и поскольку в любом формальном коллективе таких людей большинство, их стихийно сложившаяся массовка неизбежно становится неформальным ядром этого коллектива, тогда как люди духовно более глубокие, со знаком "плюс" или "минус", вследствие своего различия отторгаются большинством и летают вокруг по более или менее удаленным орбитам. И хотя они чаще всего тайно страдают от такой изоляции и делают много усилий, чтобы занять почетное место в центральной группе, из этих попыток ничего не выходит, потому что в принципе не может выйти, и по мере того, как бесперспективность таких попыток становится им очевидной, они начинают искать себе товарищей в среде таких же изгоев; и поскольку эти изгои принадлежат к своим коллективам чисто формально (учатся в таком-то классе, работают в таком-то отделе), то не испытывают никаких "патриотических чувств" и легко ассимилируются с изгоями других коллективов, образуя неформальные смешанные группы.

Возвращаясь к примеру школьного класса, легко представить, что несколько наиболее "приличных" детей, явно выпадающих из общей серой массы, после долгих бесплодных блужданий находят общий язык с учениками других классов и школ на базе, допустим, интереса к авиастроению, и теперь они, собираясь друг у друга дома, возятся с разными моделями. Они взломали границы тех коллективов, к которым формально принадлежат, и хотя по-прежнему вынуждены там учиться, т.е. исполнять свою "должностную обязанность", но одновременно создали смешанную неформальную группу, в пределах которой лежат их интересы и их сердца. На противоположном фланге видим хулиганье, которое в равной степени отторгается более "приличной" массой середняков; и хотя эти ребята также вынуждены "исполнять свою должность" в классе и получать двойки, после уроков они легко сходятся с другими хулиганами и также образуют неформальные дворовые банды. Отсюда легко заметить, что обе нравственные противоположности равно отторгаются центральной группой и оттого вынуждены создавать смешанные компании единомышленников на стороне. Если такая компания разрастается, то иногда обретает формальный статус ("Общество любителей сороконожек г. Москвы"); но тут, в свою очередь, начинается расслоение, и "центр" неизбежно вновь остается за посредственностями.

Из всего сказанного выше следует, что под словом "коллектив" обыкновенно понимается то центральное ядро середняков и посредственностей, которые составляют численное большинство в любом формальном коллективе, укомплектованном случайными людьми. Это ядро становится как бы второй (неофициальной) властью, с которой власть официальная так или иначе вынуждена считаться, даже в армии. Наиболее деятельные и наглые члены этого "ядра" образуют, выражаясь коммунистическим языком, "актив", а говоря по-дворому, являются "заводилами"; они негласно заправляют всеми общественными делами коллектива, формируют общественное мнение и всячески поддерживают свой авторитет, не стесняясь грязных приемов. Их окружает более многочисленный "пассив" (или, как выражался Сталин, "бараны"); эти люди составляют послушную массовку. Все остальные члены того же формального коллектива в большей или меньшей степени отторгаются, как это разбиралось выше. Следовательно, пытаясь вникнуть в природу "неформального коллектива", мы фактически должны рассмотреть анатомию сборища духовно-поверхностных обывателей, что в самом общем виде и сделано в рамках данного абзаца. И если вы по натуре не являетесь низкопробным "заводилой" и также не желаете слепо подчиняться другим "заводилам", в таком, с позволения сказать, обществе вам делать заведомо нечего.

Собравшись до кучи и (не без драки) выяснив, кто из них главнее, вся пестрая масса обывателей образует некое гармоничное целое, которое держится единством всего спектра их интересов - карьерных, имущественных, коммуникативных, сексуальных, развлекательных и каких угодно еще. Следовательно, общество, состоящее из обывателей, неизбежно становится их слепком, или образом их усредненной души, и если вам неинтересно (или даже неприятно) дружить с единичным обывателем, в той же самой мере вам окажется обременительной и их многолюдная толпа. Если собака гавкает, но не может петь серенады, то же самое относится и к их своре, с тем различием, что в массе они лают гораздо громче и агрессивнее. Если рядовой обыватель не способен к серьезным размышлениям о жизни, к прочной дружбе или глубоким любовным чувствам, вы заведомо не отыщете всего этого в их шумной компании: собаки серенад не поют. И обратно, их плоские шутки и грязные развлечения (пьянки, "кошачий секс") вряд ли соблазнят человека, принадлежащего в духовном плане к другой весовой категории.

Что же касается "внешней атрибутики" их счастья - многолюдства, веселья, ресторанов, шашлыков на природе, дорогих автомобилей и т.п., мы должны понимать, что все эти вещи являются как бы чисто природными сосудами, в которые может быть налито либо адское, либо небесное вино; и свою ценность они на 90% получают именно от духовного содержимого, а не сами по себе. Каждому, например, понятна разница, пойдет ли он в кино один или с любимой девушкой; и хотя качество фильма также играет некоторую роль, она более чем вторична. Одно дело, если человек едет на "Мерседесе", просто чтобы куда-то с удобством доехать, и совсем другое, если он наслаждается чувством собственности и превосходства над окружающими. Каждый из нас обладает множеством вещей и способностей, о которых вовсе даже не думает, в то время как они составляют предмет страстных мечтаний многих обделенных ими людей.

Кроме того, чисто природные вещи, лишенные духовного содержания, имеют свойство почти мгновенно надоедать. Если вы любите женщину, вам никогда не наскучит любоваться ее красотой, потому что эта красота служит природной формой духовного чувства. Напротив, блудная страсть непрестанно жаждет разнообразия. Чтобы убедиться в этом, проделайте самый невинный эксперимент: найдите соблазнительную фотографию по своему вкусу и возвращайтесь к ней несколько раз в день. Я гарантирую, что уже с третьего-четвертого "подхода" она утратит очарование, и вы станете признавать ее достоинства умом, но не сердцем; потом она вам элементарно надоест, а через день-другой вызовет несомненное раздражение. Другой показательный пример - отношение детей к различным видам игрушек. Солдатики и конструкторы потому пользуются долгой любовью, что посредством них ребенок воплощает свои фантазии; следовательно, он любит их не сами по себе, а как средства реализации его замыслов, т.е. любит за ту внешнюю службу, которую они оказывают его внутренним целям. Напротив, самая красивая (и дорогая) мягкая игрушка, с которой неизвестно что делать (кроме как сидеть в обнимку), "навороченные" машинки, коих можно только возить за собой на веревочке или с помощью радиопульта заставлять ездить кругами, - словом, все игрушки, противящиеся активному включению в детские игровые сюжеты, мгновенно прискучивают и годами лежат в шкафах невостребованными.

Итак, оказавшись поблизости от веселой компании, не спешите печалиться, что не являетесь ее членом: вы увидели лишь внешнюю скорлупу, а если бы вам показали скрытую механику господствующих там отношений, вы, скорее всего, перекрестились бы двумя руками, что живете отдельно. И не спешите завидовать чужому материальному избытку: либо он служит выражением чисто адских инстинктов, которые вам все равно не свойственны, либо де-факто является тем громадным плюшевым мишкой, что не приносит детям никакой живой радости и только зря загромождает комнату.