Осколки и заплатки (29)

Автор: Михаил Глебов, 1998

- ooo... Как знакомятся души? Кошка идет и слышит: в кустах кто-то шевелится. Кошка спрашивает: "Мяу"? Ей отвечают: "Гав!" - "Не то…" - вздыхает кошка и идет дальше.

- ooo... У меня складывается впечатление, что, задавшись любой частной темой, я в состоянии записывать по ней более или менее разумные мысли ровным счетом до тех пор, пока не надоест или не позовут обедать.

- ooo... Пока человек идет от известных ему конкретных фактов к их обобщению и объяснению, т.е. от частного к общему, взбираясь как бы по крутой лестнице, всякий найденный факт для него ценен, ибо добавляет что-либо к пониманию общей картины. Напротив, владение универсальной формулой делает ненужным запоминание частных случаев, которые по мере надобности легко выводятся из этой формулы. Именно в таком положении оказывается человек, признающий Бога и Законы Его Порядка и в самых общих чертах представляющий их суть. Отныне его исследовательский интерес сосредоточен на все более глубоком постижении этих Законов; что же касается текущей земной конкретики, то она не может добавить к его знанию ничего принципиально нового. Земные факты служат ему теперь лишь в качестве иллюстраций к действию Божественных Законов; ему интересно, взяв какой-либо факт, проследить те исходящие из Духовного мира причины, которые его обусловили, а заодно прикинуть смежные варианты и возможности; так что, начав с некоторой единичной частности, он вскоре видит их уже целый букет, вкупе с пониманием, при каких конкретных условиях какая конкретная частность будет иметь место. Таким образом, телескоп у него заменен микроскопом. Что же касается постижения самих Законов, т.е. взгляда не вниз, а вверх, то на этом этапе письменные штудии оказываются уже бесполезными, замещаясь внутренним видением и интуицией.

- ooo... В советское время в журнале "Юность" печаталось множество поэтов с длинными, обстоятельными стихами, полными тихой, рассудительной грусти о прошедших годах, фронтовых товарищах и дворах предвоенного детства. С фотографий смотрели пожилые ветераны в клетчатых рубашках, с простонародными лицами, в кепках или со сталинским зачесом поредевших волос. Стихи состояли из аккуратных четверостиший, преимущественно четырехстопного ямба, с безукоризненными тривиальными рифмами и с частыми многоточиями в конце строк. Этим стихам, как и вообще многим произведениям советского времени, нельзя было отказать в добротности и определенном профессиональном уровне; но это не было поэзией. Их Пегас не летал; он размеренно и пристойно тащился по асфальтированному шоссе в потоке других подобных Пегасов, изредка обгоняя их или обгоняемый ими. Шоссе же не имело ни цели, ни конца и удалялось по плоской местности куда-то за горизонт, а все возницы, сидя в тележках позади крыльев, смотрели не отрываясь назад, туда, откуда ехали, и грустили. Их стихи, в сущности, были рифмованной прозой и, как всякую прозу, их можно было читать по сорок страниц за раз. Но не оставалось ни впечатления, ни памяти.

- ooo... Интересно, что в бардовских песнях плохим стихам обычно сопутствует плохая музыка, составляя, таким образом, некое гармоничное целое.

- ooo... Важным признаком бесталанности барда служит его стремление заменить гитару синтезатором или целым оркестром, ввести для большей выразительности крики чаек, стук колес и т.п. шумовые эффекты. Ибо гитара живет мелодией и не может скрыть ее отсутствие, тогда как за какафонией разнородных звуков надобность в ней почти отпадает. В этом случае вместо песни, которую можно напеть по памяти, получается некая музыкальная композиция, которую напеть невозможно.

- ooo... Меня всегда настораживает чрезмерная длина стиха или песни. Ибо лирика есть осколки чувств, и для передачи каждого такого осколка не требуется много места. Но чем длиннее стих, тем более растворена в воде всегда одинаковая крупица соли, и часто даже до такой степени, что вода становится вовсе пресная. Еще хуже пытаться склеить конгломерат из нескольких разнородных крупиц; удачи не будет хотя бы уже потому, что вдохновение в себе едино и не может уподобиться двуствольному ружью.

- ooo... Интересно, что лучшие образцы лирики, как правило, не содержат прямых воспоминаний, страданий и ожиданий автора, а, подметив какую-нибудь ничтожную мелочь природы или быта, как бы фотографируют ее в особом освещении. Внезапное вдохновение приоткрывает поэту неизвестные нам связи духовного мира, и в таком случае стихи его оказываются соответствием. И хотя мы вовсе не знаем первообраз, наша врожденная интуиция бессознательно различает глубину и как бы замирает в восторге; и это неопределенное, но несомненное чувство мы называем поэзией.

- ooo... Когда поэт пишет стихи-воспоминания, стихи-размышления и вообще стихи, непосредственно привязанные к его личности, они никогда не бывают настоящей поэзией, разве что где-нибудь в серединке автор невольно отвлечется от своей самости, заглушающей небесное вдохновение, и напишет что-нибудь неожиданное, не относящееся к собственной шкуре.

- ooo... Стихи, привязанные к личности поэта, могут выйти удачными лишь в том случае, когда они передают его фактическое душевное состояние, а не его мнение об этом состоянии, т.е. когда стих течет из сердца и обходится без комментариев разума. Ибо состояние человека есть объективная данность, хорошая или плохая, тогда как рассуждения непреобразованного человека, основанные на любви к себе, неминуемо лживы.

- ooo... Всегда выходит мерзко, если поэт ставит перед собой задачу написать что-нибудь волнующее или зовущее, выразить восхищение, скорбь и т.п. Такие стихи всегда содержат перегибы, избыточные метафоры, неестественный надрыв и прочие атрибуты безвкусицы, а песни характерны рваной и громкой музыкой и то и дело срываются на крик. Автор как бы чувствует, что выходит неубедительно, и старается перекрыть слабость произведения страстностью исполнения; только страстность-то выходит фальшивая. Такие песни - как поддельные бриллианты, очень большие и слишком ярко сверкающие, или как мухоморы относительно белых грибов.

- ooo... Неприятно, когда поэт, родившийся после войны и, следовательно, знающий о ней только понаслышке, сочиняет песни как бы от лица фронтовиков. Нечто подобное бывает, конечно, и с теми, кто пишет от лица пиратов, капитанов дальнего плавания и прочих подобных персонажей. Разница в том, что в последних случаях песни шуточные и передают психологию не реального капитана или пирата, а общеизвестного литературного типажа, который не просто не имеет ничего общего с действительностью, но даже и не должен иметь. Но "военные" песни - вовсе не шуточные; они стремятся возбудить в слушателях жалость или праведные чувства, и получаются большей частью неестественно и ходульно.

- ooo... И еще мерзко слушать песни пушкинской и декабристской тематики, исходящие не из исторической правды, которая авторам даже неинтересна, а из расхожего обывательского взгляда - слюнявой восторженности и хрестоматийной трактовки. Уже до того дошли, что издали брошюру о пушкинских любовницах под названием "Святые проказы Пушкина".

- ooo... Наверно, к плохим стихам невозможно сочинить хорошую музыку уже потому, что музыка есть настроение, и композитор должен ясно уловить настроение исходных стихов, чтобы создать их музыкальный дубль. Композитор прислушивается к стихам, как врач к больному, и если ничего толком не слышит, а работа оплачена, то сочиняет не по вдохновению, а по собственным рациональным соображениям, и оттого выходит не гармония, а алгебра. Где в стихах проглядывает патетика, он делает музыку громче или резче, где проглядывает жалость - включается скрипка, и т.п. Все эти логически обусловленные приемы, демонстрирующие профессиональное мастерство композитора, могут вытянуть любую, даже вовсе бессмысленную, песню на уровень добротной посредственности, но не более.

- ooo... Возможно, у бардов потому так часто встречаются хорошие стихи, положенные на хорошую музыку, что оба они, как близнецы, рождаются из единого импульса и помогают друг другу полнее и ярче проявить этот импульс. Если же композитор берет чужие стихи, то заведомо не может привести свою душу в то состояние, в котором поэт их писал; и даже сам поэт спустя некоторое время не может сделать этого. В результате между двумя составляющими песни неизбежно возникает некоторый зазор, и если он достаточно велик, в него проваливается вся песня.

- ooo... Возможно, поэты-песенники потому образуют устойчивые пары с композиторами, что после многих проб и неудач с другими они нашли наконец партнера, относительно адекватно передающего настроение их стихов. Оба они увидели, что души их схожи в той степени, которая позволяет без слов понимать замысел соавтора и гармонично дополнять его своей частью работы.

- ooo... Помимо фальши, надрывные песни неприятны зарядом агрессии, которая, в сущности, есть адская составляющая. Когда Высоцкий ревет своим пьяно-хриплым голосом, это никак не может успокаивать или улучшать настроение. Вообще поэзии свойственна грусть, но если в ней сверкает гнев или умирает пронзительное отчаяние, она продиктована отнюдь не небесной музой. С другой стороны, ад есть зеркальное отражение Неба, и если существует поэзия в Небесах, она должна быть и в аду. Следовательно, рядом с небесной поэзией и бездарными поделками существует еще адская, темная поэзия, возможно, та самая, которую я называл "черной лирикой". Она настоящая, поскольку объективно отражает духовные свойства ада, - и, следовательно, вдохновение таких поэтов восходит из преисподней. Бодлер, я думаю, не без наития дал имя своим "Цветам зла".

- ooo... Если ад абсолютно противоположен Небу, то столь же противоположны и все элементы, их составляющие. Поэтому адская поэзия должна быть во всем противоположна небесной. А поскольку существенным во всякой поэзии является настроение, то различий следует искать прежде всего здесь. Небесная поэзия по сути своей светлая и жизнеутверждающая, и смотрит вверх; адская поэзия - мрачная, пессимистическая и смотрит вниз, во тьму. Но плохие стихи, лишенные вдохновения, не относятся ни к той, ни к другой поэзии, потому что вообще не являются поэзией.

- ooo... Адская поэзия служит выражением адскому взгляду на жизнь, который, в сущности, есть взгляд уголовный и состоит в том основном пункте, что человек человеку - волк и рассчитывать можно только на себя одного. Адский человек ощущает себя осажденной крепостью, видит вокруг одни злоумышления в свой адрес, на которые, во-первых, обижается, а во-вторых, мстит. Адский поэт пронзительно воспевает разлуку - но в жизни не препятствует ей, оплакивает измену - и вечно изменяет сам. Кто блудил больше Цветаевой - и кто пронзительнее нее описывал неразделенную любовь? Казалось бы, если тебе так худо, как ты пишешь, живи со своим Эфроном и радуйся тихому благополучию. Беда, однако, в том, что такая жизнь показалась бы ей страшнее любой трагедии.

- ooo... Какой-то критик высказал мысль, что писателей и поэтов можно разделить по признаку "дом - бездомье". Например, Толстой и Пушкин - дом, а Достоевский и Лермонтов - бездомье. Возражая по поводу конкретных лиц, мне тем не менее кажется, что взгляд принципиально верен и отражает принадлежность автора к небесной или адской ориентации. Прилагая эту мерку к "черной лирике", видим безусловное и ярко выраженное бездомье.

- ooo... Отношение к Пушкину и прочим идолам обывательского сознания, как лакмусовая бумажка, выдает душевное качество человека. Ибо отношение может быть трояким. Можно видеть в Пушкине почти религиозного кумира, - и это показатель духовной нищеты. Можно видеть Пушкина как реального человека, со всей его грязью и гадостью и некоторыми положительными чертами, т.е. судить объективно, - и это будет взгляд умного и опытного человека, но не творца. Можно, наконец, смотреть как бы сквозь личность Пушкина на поэзию его стихов, вроде как верующий человек смотрит на писания евангелистов, т.е. считать человека орудием вдохновения и оценивать качество этого вдохновения, а не качества воспринявшей его личности, - и это взгляд поэта.

- ooo... Женщине мещанского склада вообще очень приятно представлять себя беседующей с Пушкиным и как бы греющейся в лучах его славы, и в особенности жертвовать собой для его спасения и т.п., потому что в этом случае Пушкин даже оказывается ей многим обязан. Но рядом сидит муж в рубашке, не стиранной третью неделю, и не может дождаться даже этого скромного благодеяния. И поделом, коли не способен прославить свою благоверную на весь свет.

- ooo... Повальный психоз вокруг имени Пушкина и прочих кумиров толпы вытекает не из любви к их творчеству и даже не из патриотической гордости, а единственно из привлекательности фантазий, в которых обыватели ощущают себя причастными к таким общепризнанно великим людям. Они чем-то напоминают туристов, норовящих не только сняться возле памятника, но и по возможности залезть на него. Беда лишь в том, что те же обыватели с удовольствием втаптывают в грязь живых Пушкиных, бродящих среди них и еще не дождавшихся своей дуэли.