Вступительные заметки

Автор: Михаил Глебов, 2001

Подобно тому, как перед мировой войной неизбежно вспыхивают локальные конфликты, а накануне крупного землетрясения происходят серии мелких толчков, так и моя длительная работа над анализом собственной биографии предварялась двухлетним "разгоном" 1997-98 годов, когда я "в свободном режиме" сочинил много отдельных философских фрагментов на разные темы. Хотя я их не датировал, но все же разместил в хронологическом порядке. Сегодня, с удаления в несколько лет, для меня гораздо важнее их тематическая упорядоченность. Кроме того, те старые отрывки кажутся мне слишком короткими, поэтому я счел разумным объединить их по нескольку штук в более крупные страницы. К сожалению, первоначальный вид большинства текстов утрачен из-за многократного и не всегда нужного редактирования; ряд религиозных набросков, которые показались мне слишком примитивными или вовсе неверными, давно уничтожен.

Вступление (1)

Каждый человек, пристрастившийся к письменному выражению своих мыслей (особенно в условиях одиночества), со временем подыскивает наиболее удобную форму, которая оптимально соответствует количеству, качеству и содержанию этих мыслей. С годами она может слегка варьироваться - при переходе от наивности к разумению и от разумения к мудрости, а также от гусиного пера, через эпоху шариковой ручки, к текстовому процессору, - однако по существу остается прежней.

Такой универсальной формой письменных рассуждений для меня служат тематические наброски длиной в 1-2 страницы Word'a. Во-первых, этого вполне достаточно для раскрытия любой не слишком глобальной темы; кроме того, я заметил, что на едином дыхании способен написать именно такой объем. Бывают, конечно, плодовитые дни, когда рождается по 5-6 страниц; но и тогда слишком долго рассматриваемая тема прискучивает и требует смены. Практика показала, что даже крупные мои работы, превышающие сотню страниц, все равно распадаются на короткие главки, словно здание - на отдельные кирпичи. Другой вопрос, что таких кирпичей можно натащить очень много, но они никогда не сливаются в единый монолит.

Мои первые наивно-философские очерки датируются весной 1977 года (девятый класс), когда я решился разобраться в своем душевном хозяйстве и сочинил для этой цели фундаментальный трактат "Итог прошлого". Впоследствии заметки такого рода периодически появлялись - и уничтожались. Обыкновенно я заводил очередной дневник под названием "летопись" с целью фиксировать все примечательные события домашней жизни. Но событий не было, а писать хотелось, и тогда фиксируемые житейские мелочи становились предлогом для философских обобщений. Другим побудительным мотивом служила мечта о "новой жизни", в которой уже не будет постылого одиночества и всеобщего отчуждения, вину за которые я целиком взваливал на себя. Вопрос, таким образом, заключался в том, чтобы понять свои ошибки и в дальнейшем избегать их, а поиски причин - в отсутствие собеседников - удобнее всего было вести за письменным столом.

Когда в 1990-е годы началась эпоха преобразования, философское сочинительство приняло, так сказать, индустриальные масштабы. Всю первую половину 1994 года, окопавшись за письменным столом, я критически переваривал Православие, а начиная с сентября 1995-го, уже на компьютере, сочинил десятки эссе по книге Сведенборга "О Небесах, о Мире духов и об аде". Все эти материалы, рождавшиеся вплоть до весны 1997 года, были в разное время уничтожены, - отчасти потому, что мне было лень "набивать" их в компьютер, а главное, они слишком быстро устаревали.

В советское время бытовала шутка насчет дефицита мяса: мы, мол, так быстро идем к коммунизму, что скот за нами не поспевает. То же случилось и у меня: после знакомства с учением Сведенборга освоение Истин шло до такой степени интенсивно, что совсем недавние очерки вскоре начинали казаться наивными и не заслуживающими внимания. Конечно, сегодня, усмирив свою страсть выкидывать целое яблоко по причине одной червоточины, я бы многое сохранил для памяти; встречались там и весьма любопытные фрагменты. Но говорить об этом уже поздно.

На последующих страницах собрана заключительная часть моих философских размышлений - последние отблески уходящей эпохи Преобразования, когда, медлительно всплывая к границам Небес, я еще не видел Света, но пытался самостоятельно его смоделировать. Большая часть отрывков была написана в промежутке с середины августа до середины декабря 1997 года. Затем я отвлекся на другие занятия; разрозненные философские очерки стали появляться все реже и в 1999 году исчезли совсем.

Вступление (2)

Лето 1997 года выдалось солнечным, сухим и очень жарким. Я не работал и целыми днями бродил по городу, возвращаясь домой только поесть. То я переходил старый Андреевский мост, по которому медленно, во избежание аварии, ползли товарные составы, и пропадал в зеленых кварталах Черемушек, то петлял тенистыми арбатскими переулками, то мерил шагами бесконечные аллеи Университета на Воробьевых горах. Невольно вспоминаются слова Честертона, сказанные о Фоме Аквинском, который "вел битву мысли", целыми днями слоняясь вокруг своего монастыря. Одурев от размышлений, с глухо ноющими от усталости ногами, я тащился к метро, покупал на маленьком рынке пакетик черники и ехал домой. В комнате было пыльно и тихо, компьютер дремал в углу, неделями не зажигая экрана. Я до такой степени отвык от него, что почти забыл о его существовании.

Потом что-то сломалось. Прогулки отошли в прошлое. Небо затянуло тучами, в форточку дуло, на столе проснулся компьютер, и было такое глупое чувство, будто я включил его в первый раз. Я на цыпочках вошел в Word, как заново учатся ходить после долгой болезни, и нажимал на разные клавиши. Сперва проклюнулась "летопись", но писать было не о чем, и тогда в середине месяца хлынуло философское половодье. За две недели, почти без правки, я сочинил около тридцати разнокалиберных очерков, многие из которых явились прямым следствием летних размышлений.

Основной их темой была попытка самостоятельно проникнуть в тайну "Семи Дней Творения", которым посвящена Первая глава Книги Бытия и, соответственно, Первый раздел "Небесных тайн" Сведенборга. Семь Дней есть семь этапов возрождения человека, скрывающих в себе те закономерности, согласно которым он возрождается. Поэтому для человека, уверовавшего в Бога, но еще не изведенного Им из ада, вполне естественно желание овладеть этим тайным механизмом, чтобы, не дожидаясь Божьего соизволения, собственными силами форсировать преобразовательный процесс и поскорее зажить себе счастливо. Данное намерение по существу является адским (как, впрочем, и любое желание непреобразованного духа), но, тем не менее, оно необходимо, ибо подстегивает человека к изучению Божественных Истин, которые являются главным орудием в борьбе со злом.

Больше всего меня интересовало, на котором Дне Творения я нахожусь в данный момент, откуда можно было попытаться логически вывести дальнейший ход своей жизни. Сперва я отважно занес себя в Пятый День, но быстро одумался и сбавил самооценку до той прелюдии длиннейшего Третьего Дня, когда "воды собираются к одному месту". Утвердившись в таком мнении, я взялся писать философские очерки как о пройденной части пути, так и о ближайшем будущем, к которому относилось Творение Травы нежной, Травы семянной и Плодового дерева. Эти три этапа я стал условно называть "растительными периодами".

Однако если ретроспективный анализ, касающийся первых шагов Преобразования, оказался в той или иной степени удачным, прогнозы на будущее уже в ближайшие месяцы выявили свою полную непригодность, и даже до такой степени, что не поддавались редактированию. Поэтому я постепенно их все уничтожил. В любом случае приведенные ниже отрывки не следует рассматривать в качестве итогового взгляда по данному предмету, но лишь как первый блин со всеми его типовыми особенностями.

Вступление (3)

Как водолаз, работая на глубине, время от времени выныривает на поверхность, чтобы вдохнуть свежего воздуха перед новым погружением, так и всякий человек для сохранения своего душевного здоровья и комфорта должен временами покидать окружающую его житейскую суету и злобу дня, чтобы побыть наедине с собой и с Богом. Некоторые уходят для этого в церковь, другие скитаются в одиночестве по улицам, предаваясь раздумьям; третьи, кроме того, заносят свои размышления на бумагу. Есть много неожиданного и радостного в свободном течении мыслей, таинственно всплывающих из глубины и ведущих за собой по одному Богу известной логике. После периодов внешней активности мы становимся "беременны мыслями", и в спокойные часы одиночества за компьютером бремя это разрешается с немалым удовольствием и облегчением. Бремя мыслей, философских обобщений, а не имен и событий.

Дневник всегда опасен, ибо конкретен; философия же раскрывает не житейские частности, а общие взгляды и мировоззрение, кои прятать от близких людей и бессмысленно, и невозможно; если же такие заметки невзначай попадут на глаза человеку постороннему, то не вызовут у него личной обиды. Если я напишу, что Иван Иванович дурак, и Иван Иванович случайно прочтет, то наверняка оскорбится, и в этом будет моя вина. Но если Ивану Ивановичу не нравятся мои общие взгляды на жизнь, он должен держать свои неудовольствия при себе. Цель нашей земной жизни есть формирование собственного духа для Жизни Вечной; и потому было бы в высшей степени безрассудно пренебрегать своей духовной пользой и Божьими Истинами в угоду даже очень уважаемому Ивану Ивановичу.

Ибо все мы - рабы одному только Богу, и никакому человеку не дозволяется самочинно влезать в душу ближнему и обустраивать ее по своей прихоти. Каждый проходит свой собственный путь и сам дает за него отчет перед Богом. При поверхностном общении никто не просит человека распахивать настежь свою душу; пусть же явное несходство взглядов оставит это общение поверхностным и впредь. Любая жертва подразумевает уступку второстепенного для сохранения главного; и потому ясно, что самыми важными вещами жертвовать нельзя. Я пишу так, как я мыслю; я не могу мыслить иначе, чтобы уложиться в общепринятую обывательскую колею.

Вступление (4)

В середине декабря 1997 года мои философские упражнения резко оборвались, центр интересов сместился к географии и английскому языку. Размышления записывались теперь понемногу и с долгими промежутками. Большая их часть пришлась на март-апрель 1998 года. Многие мысли - о науке, о геологической истории Земли и пр. - были навеяны чтением географической литературы. Затем что-то случилось: благодушный интерес к географии сменился нервозными метаниями и душевной тревогой, которые всегда служат предвестниками крупного качественного скачка.

В ночь на 1 июля 1998 года меня во сне вдруг ослепила вспышка неописуемо-белого сияния: по всей видимости, моей души коснулся луч Небесного света. Я в панике взлетел над кроватью, ожидая увидеть по меньшей мере атомный взрыв. Но за окном было все спокойно, в листве кленов желтели фонари и ржавая утренняя заря нехотя разгоралась над крышами. Этот ранний сумрачный час, по всей видимости, означал мое текущее состояние: ночь уже явственно подходит к концу, но до восхода солнца еще не скоро.

В эти жаркие, пыльные месяцы я много бродил по городу, переваривая рваные обрывки мыслей, и много писал, причем жанр "заплаток" лучше всего отвечал моему взвинченному состоянию. [...]