Грибной суп

Автор: Михаил Глебов, ноябрь 2002

Гриб навозник белый съедобен, пока имеет чисто-белый цвет.
Если же шляпка начала темнеть, он уже в пищу совершенно непригоден!
(А.Стрижев. Из советов грибнику)

Солнечное воскресное утро. Дед с бабушкой уже позавтракали и разошлись копаться в саду. Мы с мамой кушаем на террасе; девять часов, а папы нет. Он еще затемно ушел в лес за грибами со старенькой круглой корзинкой, ручка у нее расщепилась и теперь обмотана синей изолентой. Папа всегда уходит "за дальнюю просеку", где начинаются поистине сказочные места, а лес переполнен грибами. Мама уже приготовила миски - чистить и мыть; сегодня будет грибной суп.

Половина десятого. За дверью приближаются усталые шаги. "Па-апа!" - распахнулась дверь, заходит отец в резиновых сапогах, черном, длинном до пят макинтоше и фетровом колпаке: такой остается от шляпы с обрезанными полями. В одной руке ореховая палочка (срезаемая заново при всяком походе в лес), в другой - почти полная корзина, припорошенная сверху листвой. По правде говоря, за столько времени можно было понабрать и гораздо больше, особенно "за просекой". Мы с мамой устремляемся к добыче. Листва откинута (корзина оказалась еще пустее), там лежат разноцветные сыроежки, несколько подберезовиков, один большой подосиновик и один маленький (челыш), а на самом верху красуются три белых гриба не слишком червивой наружности. Отец утомленно уходит в комнату переодеваться, рассказывая через дверь свои приключения. Я тихо завидую: вот подрасту, и мы с папой вместе пойдем за дальнюю просеку, авось-де наберем и побольше.

Теперь все трое с короткими ножиками сидят вокруг корзины; перед каждым - обрывок газеты для мусора; очищенные грибы с брызгами падают в кастрюлю с водой. Отец жалуется, что много червей. Несомненно, многие грибы следовало выкинуть прямо на месте, но с чем же тогда возвращаться домой? "Поганка!" - ужасается мама, вытаскивая что-то бурое двумя пальцами. "Ну что же это такое, в самом деле?!" - мелко изрезанный белый гриб оканчивает свой путь среди прочих очистков. Я с китайским терпением обдираю желтую кожицу сыроежки: серьезных грибов мне не доверяют. "Нет, ну ты посмотри!" - другой белый оказался негодным. Отец с тихим стоном берет третий; мы, оставив работу и приоткрыв рты, взираем на его слегка дрожащий складной нож с белкой на пепельной рукояти. Облепленный землей комель отрезан; вздох облегчения: чисто! Отец, положив гриб на ладонь, бережно отделяет ножку от шляпки. Чисто! Вот шляпка медленно разрезается пополам: чисто, растуда-сюда!!! Отец в изнеможении откинулся на спинку, мы улыбаемся до ушей: не зря папа таскался по лесу, будет хороший суп!

Большая кастрюля, переполненная картошкой, кипит на плите; кое-где бурление выносит наверх круглые побуревшие шляпки сыроежек. "Вон белый гриб, гляди!" - эх, опять погрузился. Мама посматривает на ходики: варить грибы следует не менее двух часов, мало ли что. И вот обед, и глубокие тарелки с синей каймой по краю, и гуща картошки, залитая бурой наваристой жижей. Я увлеченно ковыряю ложкой, вытаскивая и отправляя в рот куски сыроежек. Отец, покопав у себя, подцепляет шляпку белого и великодушно перекладывает мне. Я, по правде, белых не люблю: нижняя сторона шляпки, где споры, разварившись, становится склизкой и противной. Но делать нечего: нельзя же обидеть папу! Другое дело - челыш: он остается таким же крепеньким и даже хрустит на зубах.

Мама в лес за грибами не ходит: от дальних маршрутов у нее болят ноги, а главное, здешний лес-то уж больно некультурный: все коряги да ямы. Невзлюбив его с первого взгляда, она, как и обычно, остается навсегда при своем мнении и выдумывает компрометирующие причины. Там, наверно, и змеи водятся. Совсем другое дело - молодой соснячок у опушки. И к дому близко, и светло, и коряг нету, и полно маслят. А змей там быть, конечно, не может: слишком уж лес хорош.

Действительно, за садовыми участками расстилается болотистая низина с прочерченными линиями окопов: здесь в начале декабря 1941 года остановили немецкий танковый прорыв к Москве. Один окоп длинный, километра на три. Канавища метр глубиной, с оплывшими брустверами, на дне - черная прошлогодняя листва, лужицы воды, консервные банки. Вбок отходят закоулки к прямоугольным ямам - блиндажам. Там не просыхает стоячая вода и торчат обрубки гнилых бревен. А вокруг разрослись березы, ракиты, и всегда много грибов.

Окоп от самой калитки ныряет в молодой сосняк, высаженный после войны. Деревья высотой метров по шесть, еще первой молодости, пушистые, с хвоей почти от земли. Они растут рядами, но через посадки наискось тянется с поля наезженная колея и сбивает весь порядок. Вдоль нее образовались большие полянки, заросшие пахучей луговой травой. Временами их обкашивают местные крестьяне для своих коров. Сосновые корни неплохо отсасывают воду, земля сухая, и даже нет комаров. Кое-где разбросаны маленькие пушистые елочки, настолько прелестные, что отец даже хотел пересадить одну на участок, но мать воспротивилась: у нас тут не кладбище. Между полянками два-три ряда сосен; рыжие стволы понизу уже темнеют грубой корой. Ажурные кроны сквозят на солнце, под ногами из мягкой бурой хвои робко пробиваются лесные виды трав. Встанешь между двумя шеренгами сосен и смотришь, как убегает в оба конца анфилада бежевых колонн, спотыкаясь на кочках и муравейниках, перескакивая через окопы; один конец словно подсвечен лампочкой, там поле; другой упирается в старый лес.

И вот - словно коричневые бляшки рассыпаны между стволами. Маслята! Мы с мамой, скрючившись, бродим вокруг поляны, где травяной покров начинает уступать место хвойной подстилке, аккуратно выдергиваем упругие, сладко пахнущие грибы и кладем в маленькую корзину с красно-зеленой каймой. У масленка ярко-желтый низ шляпки; под ней висят лохмотья белого пленчатого кольца. Почти все грибы совсем мелкие, со шляпками не больше пятака; они едва выглядывают из земли. Встречаются, правда, и крупные, сантиметров по десять в диаметре, но их уже изгрызли улитки и черви. За маслятами нужно не бегать по лесу, а ползать: наткнешься на выводок - и смотри внимательно под ноги, чтобы не наступить. Вокруг одного ствола соберешь, глядь, у следующего еще рассыпана кучка. А иной раз хоть весь сосняк обойди - ничего нет.

Но чистить маслята - мучение. Во-первых, там полно червей. Во-вторых, грибы уж больно мелкие, плюс еще действительно маслянистые, из пальцев выскальзывают. В-третьих, с каждой шляпки нужно ободрать коричневую кожицу, а она рвется, скользит, прилипает к рукам и к ножу. Сколько почищенных грибов - столько же выходит и мусора. Вроде бы и корзинка маленькая, а конца все нет. Очищенные маслята лимонно-желтые, и умилительно смотрятся в миске с водой. А когда поджарят - становятся черными и такими мелкими, что не подцепишь вилкой.