Солдатики
Автор: Михаил Глебов, ноябрь 2002
Кроме астрономии, много времени дома я уделял игре в солдатиков, которая выросла непосредственно из
интереса к истории войн: действительно, одними тактическими картами сыт не будешь, гораздо увлекательнее разыгрывать сражения в лицах.
Самые первые солдатики были подарены мне отцом еще до школы - кажется, на день рождения в феврале 1968 года. Это был скромный пакетик с дюжиной пластмассовых советских солдат. Все они щеголяли в зеленой форме и коричневых сапогах, и каждая фигурка отличалась от другой каким-либо действием. Здесь был знаменосец, кавалерист на летящем скакуне, пехотинец с обнаженной саблей (художник, видимо, что-то перепутал) и несколько других, которые, размахивая ружьями, шли в атаку. К ним прилагалась маленькая - с два спичечных коробка - пушка, но она стреляла! По-видимому, внутри ствола скрывалась пружинка, а из казенной части торчал железный крючок. В ствол заряжали спичку, оттягивали крюк, затем отпускали - и спичка била в цель едва не на метр. Но все эти прелести не произвели на меня впечатления, и пакетик, едва распечатанный, утонул в глубине шкафа.
Ситуация изменилась года три спустя, когда, возвращаясь в расстроенных чувствах из школы, я искал, чем бы еще отвлечься от докучавших мне неприятностей. Солдатики были возвращены из ссылки и стали использоваться для обороны крепостей. В дальнем конце коридора, где он сворачивал в спальню, был пятачок, предназначенный для моих игр. Пообедав и сделав уроки (тогда я их еще делал), я вываливал из большого фанерного ящика пеструю россыпь различных конструкторов и возводил из них укрепления, за которыми прятались солдаты. Затем я ложился на брюхо и палил в них из пушки. Отец, заметив, что легкие спички отлетают от кубиков, не причинив им вреда, набрал мелких гвоздей и пооткусывал им шляпки; это были тяжелые снаряды, залп за залпом превращавшие крепость в беспорядочную россыпь обломков.
Отец, наверное, сам питал к игре в солдатиков некоторую слабость. Обрадовавшись моему интересу, он в короткое время натащил много разносортных комплектов, и в этом остался верен себе: все солдатики были разного размера, относились к различным эпохам и, по здравому разумению, никак не годились для совместной игры. Но я был рад любому пополнению и, скребя в затылке, придумывал всякой бригаде ту или иную роль.
В дополнение к самому первому комплекту отец принес другой такой же, но почему-то не выкрашенный; все солдатики были пепельно-серого цвета, даже знамя. Потом в трех пакетиках явился взвод совсем мелких красных человечков, марширующих без оружия. Кажется, бабушка подарила набор из десяти настоящих оловянных солдатиков; также невыкрашенные, они стояли по стойке "смирно", а у главного кверху торчала палка - знамя в чехле. Этих богатырей нельзя было повалить никакими снарядами, разве что подтащить пушку в упор и попасть из нее в середину груди. Затем явились тевтонцы и войско Александра Невского, конные и пешие воины, размерами гораздо больше всех предыдущих. Следом отец принес красную кавалерию Гражданской войны, и я объединил ее с Александром Невским. Общую картину дополнили конические бумажные колпачки от дурацкой игры "Штурм крепости"; на этих колпачках изображались солдаты петровской эпохи, в белых и черных мундирах. От попадания снаряда они улетали в противоположный угол, и я обыкновенно ставил их позади непробиваемых оловянных богатырей.
Что касается техники, мне были даны танк, бронетранспортер и машина пехоты - белого цвета и очень широкие, так что их было мудрено опрокинуть. Имелись еще два набора самолетов: синие - истребители и малиновые - гражданские. Но главным и наиболее любимым оружием оставались… вареные раки. Однажды - единственный раз в моей жизни - отец принес домой много живых раков; они ползали по кастрюле, шевеля клешнями. Будучи сварены, они стали ярко-оранжевыми, различных оттенков; после ужина их клешни и задние части отправились в мусорное ведро, а передние части туловищ с глазами и усами мать промыла под краном и отдала мне. Всего их набралось около десятка; я их всячески берег и никогда не обстреливал из пушки. Была еще жутковатая божья коровка размером с мужской кулак; раскрутив ей колесики об пол, я пускал ее против крепости, которая, конечно, не могла устоять против такого удара. Время от времени я проводил бомбежки, роняя с самолета целые россыпи спичек.
Очень скоро казенная часть моей пушки раздробилась от частых ударов и пришла в негодность; отец кое-как обернул ее листочком жести. Но это не решило проблемы, и в ближайший день рождения мне были вручены два ценных подарка: ружье и пушка.
Ружье казалось почти настоящим, в метр длиной и с двумя стволами. Туда заряжались патроны - пружинки с грузами на концах. При нажатии курка сжатая пружина срывалась с зацепки, и пуля летела через весь коридор, то есть
метров на пять. Помню, как мы с отцом из прихожей пытались угодить в мишень, висящую на дверце темного шкафа. Однако я не смог удержаться от "безобразий" и вскоре больно подстрелил деда, а затем и
бабушку. Я даже вновь выстроил баррикаду в коридоре возле спальни, как это делалось в
дошкольные времена, и оттуда палил по живым мишеням. Бабушка представила родителям ноту протеста: что же, ей теперь глаз лишиться, что ли? - Поднялся шум, нравоучения; и скоро, вернувшись из школы, я никакого ружья не нашел. Видимо,
бабушка попросту отправила его в мусорный бак.
Пушка также была почти настоящая, стальная, полметра в длину, и в точности повторяла все детали артиллерийского орудия. Длинный ствол был просверлен насквозь; туда с казенной части вставлялись специальные снаряды - пластмассовые, с резиновыми колпачками. Затем стрелок дергал за нитку, ударник на жесткой пружине срывался со стопора, бил по резиновому колпачку (подставлять пальцы категорически не рекомендовалось), и снаряд летел на то же расстояние, что и пуля из пропавшего ружья. Однако
домашние от пушки не страдали, вот почему она сохранилась на долгие годы. Два рычага позволяли менять наводку ствола по горизонтали и вертикали, задирая его так высоко, что вставленные снаряды выскальзывали назад. Из этого положения можно было запросто угодить в люстру. Между тем я приметил, что снаряды всегда ложатся чуть правее прицела, и, заглянув внутрь ствола, обнаружил, что он высверлен криво - так сказать, для стрельбы за угол. Я до сих пор не понимаю, каким образом наши народные умельцы смогли сделать прямым сверлом кривое дуло! Впрочем, я не слишком огорчился, просто прицеливание теперь шло с боковой поправкой, как будто на ветер.
Отныне моя игра вступила в наиболее полную фазу, которая и закрепилась на несколько лет. Перед началом каждого "сеанса" в торце коридора строились мощные укрепления, а все солдатики разбивались на две армии - большую для защиты крепости и меньшую - для ее штурма; в последнюю, как правило, входили те солдатики, которых было трудно повалить снарядами, а также оберегаемые мною раки. Затем, оттащив пушку метра на полтора, я производил артподготовку полным боекомплектом; следом над руинами летели бомбардировщики, осыпая защитников спичками; и уже после всех этих казней начинался штурм. Я связывал обороняющихся на одном фланге и тем временем наносил главный удар на другом; наступающие, прячась среди обломков крепости, подбирались все ближе; танк стрелял из пушки, а пехотинцы катили другую, и я пальцем толкал остатки бастионов, поврежденные их огнем. Наконец, выстроившись клином, в прорыв устремлялись раки; их усы жестоко бодали защитников и вынуждали к безоговорочной капитуляции.
Эти развлечения производились почти ежедневно по будням, когда родителей не было дома (иначе я мешал им заходить в комнату), и тянулись, пожалуй, до седьмого класса. В результате многие солдатики сделались инвалидами: у них были отбиты руки, ноги, головы; не меньше пострадали и пластмассовые детальки конструкторов. Много снарядов девалось неизвестно куда; вместо них я, воспользовавшись прежним отцовским опытом, заряжал гвозди побольше; они-то и наносили защитникам крепости главные увечья. Раки, несмотря на мою аккуратность, скоро лишились усов, а там и вовсе пришли в негодность. И вот наконец все игрушечное воинство, разложенное по коробкам из-под обуви, отправилось в ссылку на дачу. Но и там, уже взрослым человеком, я иногда строил в мансарде крепость и с прежним азартом палил по ней из пушки.
|