Осы

Автор: Михаил Глебов, январь 2003

Эта чертова оса
Всех вокруг перекуса...

В общей толкотне дачной мошкары особое место занимали осы - самые опасные кусачие твари из всех. Счастье человека, что они жалят его только в целях обороны: десяток одновременных укусов вводит в организм такую дозу яда, которая может привести к остановке сердца. Впрочем, жало помогает осам питаться другими насекомыми, которых они при охоте таким образом парализуют.

Осы для человека опасны только возле гнезда, главным образом если он не ходит себе мимо, а целенаправленно лезет к ним в гости, как это свойственно детям. Остальные 10% нападений приходятся на те случаи, когда осу случайно прижмут рукой или даже на нее сядут. Однажды, еще до войны, Алексей [мой дед] зачем-то поднял руку, и под мышку ему села оса; когда же он опустил руку, оса вцепилась в нежную кожу с такой силой, что Алексей до самой смерти ходил со шрамом. Другой характерный вариант укуса - попытка взять в руки недобитую осу, как это в четыре года сделал я. Она внезапно изворачивается и успевает всадить жало, прежде чем ее раздавят совсем. Осу можно брать только за крылья, притом за оба сразу. Всякая пострадавшая оса скрючивается, а крылья у нее почти параллельно отведены назад; в этом положении ее можно брать, словно за шкирку. Если же оса вдруг села на руку, ни в коем случае ее нельзя прихлопывать сверху, но только сбивать сильным касательным ударом. Тогда насекомое либо будет с силой отброшено и улетит, либо мгновенно скатывается в трубочку и гибнет прежде, чем сможет воспользоваться своим жалом.

Еще осы не любят, когда на них зря машут руками. Здесь очень многое зависит от их настроения. Оса, влетевшая в столовую, сперва мотается под потолком и через некоторое время идет на снижение к пище. Часто от первых же взмахов она панически бросается на окно, где ее можно давить, тыкать карандашом или сажать в бутылку без всякой опаски. Однако сердитые осы не улетают к окну, но словно делают выпады в сторону нарушителя их спокойствия. Это уже опасно; я бы тогда советовал людям эвакуироваться из-за стола, а героическому охотнику, взяв газету или линейку, попытаться сбить осу влет или хотя бы подзатыльниками вынудить к бегству. Сбитая линейкой оса, в противоположность навозной мухе, не умирает, но прячется и затем, иногда через несколько дней, может выползти и вцепиться кому-нибудь в задницу; поэтому недобитых ос категорически необходимо найти и выкинуть вон, даже если они кажутся вполне мертвыми.

Опаснее всего, когда напуганная оса взлетает под потолок и совершает оттуда короткие выпады. Осы всегда целятся людям в глаза, но поскольку человек успевает моргнуть, удар приходится в нижнее веко, что, вследствие его нежности, крайне болезненно. Самых злобных ос лучше оставить в покое либо, преодолев брезгливость, элементарно задавить ложкой прямо на пище. Если же в комнату влетает шершень (эта громадная оса даже в полете кажется бурой), всеобщая эвакуация категорически необходима. Шершни - единственные из всех ос, которые атакуют людей где попало и без всякой причины.

Шершень означает страх перед теми, кто пребывает во лжи, исходящей из зла. Index AC 9331.

В Подмосковье обитают не менее дюжины разных видов ос, которые делятся на одиночных и семейных. Первые живут отшельниками в земляных норках или, допустим, в дырках от гвоздей и людям встречаются редко, хотя тот, кто любит ходить босиком, рискует наступить на коричневых ос-помпилиусов, которые любят греться на солнечных тропках. К семейным осам нашей полосы относятся шершни, лесные, рыжие и средние осы, причем первые и третьи, к счастью, встречаются крайне редко. Лесные осы помельче, с лимонно-желтыми полосами, и по виду они всегда какие-то гнутые. Средние осы длиннее, толще, цвет полос у них темно-желтый, и они бродят по окнам с достоинством. Кажется, они спокойнее и "добрее" лесных.

По весне оплодотворенные самки, прятавшиеся в щелях, просыпаются и, не мешкая, приступают к поиску места для гнезда. Больше всего они любят селиться около человека, который непрестанно производит пищу и помои, а поскольку другим непременным условием служит сухость, осы обычно оккупируют чердаки, из-за чего те нередко становятся для хозяев недоступными до самой осени. Отыскав трухлявый пень, в особенности тополиный или осиновый, осы терпеливо скребут его своими зубчатыми клювами и потом из пережеванной древесины лепят бумажные гнезда-фонарики, в которых скрываются почти пчелиные соты, окруженные несколькими слоями защитного кокона с проходом в его нижней точке. Самые мелкие гнезда бывают с грецкий орех, обычные - с яблоко, но дважды я видел коконы размером с футбольный мяч, причем один из них красовался в нашем чулане.

Организовав начатки гнезда, самки откладывают там яйца, из которых вылупляется множество бесполых рабочих ос (их-то мы, собственно, и видим) и несколько самцов. За лето гнездо успевает дать два или три новых поколения, осенью самка покидает семью в поисках зимнего убежища, прочие благополучно замерзают, и опустевшее гнездо более уже не используется.

Теперь остается рассказать несколько "осиных историй". Начнем с того, что в старом дачном доме (который впоследствии стал сараем) прямо под коньком с западной стороны имелась маленькая дверца на чердак, но там всегда жили осы. Они охраняли старые пожитки, каждую весну вывозившиеся из квартиры. Однажды дед приставил лестницу, дернул за дверку - и повредил осиное гнездо. Сей же момент он спланировал вниз со скоростью, не подобающей работнику Совмина, и в дальнейшем зарекся туда соваться.

В 1968 году, при перевозке домика в хозчасть, родители опорожнили этот чердак и навсегда заколотили дверцу, предоставив осам вполне безопасную жилплощадь. Но тем, как видно, наскучило проползать в щель под дверцей, и они сыскали другой путь наружу - почти над входной дверью. Теперь всякий человек, шедший в сарай, опасливо поглядывал кверху, где вились полосатые хищницы. Особую остроту ситуация приобретала в дни покраски сарая, чем всегда занималась мать. Отдать ей должное, она храбро приближалась к самой дыре и обмазывала ее краской. Осы относились к этой процедуре на удивление спокойно; мать даже говорила, что запах краски им нравится. Объяснение такой покладистости, вероятно, крылось в том, что дыра вела не прямо в гнездо, а просто служила осам для сообщения чердака с улицей; иначе мама хлебнула бы лиха.

У соседей на открытой терраске, примыкавшей к кухне, где они часто обедали и ужинали, над самой дверью также была щель, набитая осами, но они там действительно жили. Однажды мы со Светой и маленькой Таней затеяли их дразнить: брали "брызгалку" - пластмассовый пузырек из-под бытовой химии, наливали водой и затем прыскали, стараясь попасть в самую щель. Осы некоторое время ограничивались угрожающими выпадами; затем мгновенно - не успели мы даже моргнуть - одна оса, молнией сорвавшись из щели, ударила под глаз Свету, и одновременно другая - в то же самое место Таню. Они заревели и бросились бежать; я же благоразумно топтался сзади и потому успел спастись. Думаю, что в этом инциденте кроется некое духовное предсказание, ибо осы означают какой-то вид зла, связанный с разумением (глаза!), от которого в будущем должны были пострадать Света и Таня, но не я. Вообще этих девочек осы кусали неоднократно.

В другой раз я посадил в бутылку большую осу и принес Свете показывать. День клонился к вечеру - самое время сжигать мусор на костре, и ее отец развел огонь позади около сарая. Света подумала - и бросила бутылку в огонь, желая сделать из осы Жанну д'Арк. Стекло почти сразу густо запотело; оса, доколе ее было видно, растерянно металась внутри. Мне вдруг отчего-то сделалось жутко стыдно; я ботинком выбил посудину из огня и, когда она слегка остыла, вытряс на волю осу. Крылья у нее от жара свернулись и почернели, и она растерянно ползла вслепую. Я, стараясь не глядеть, поскорей раздавил ее каблуком, и мы убежали играть в другое место.

В начале каждого лета, едва приехав на дачу, я лез в мансарду и, открыв окна, внимательно осматривал весь фронтон: там, где болтались осы, изнутри (т.е. в чулане) заведомо было гнездо. По счастью, отец самостоятельно провел в оба чулана свет, и я был ему до крайности благодарен, ибо с осами опасно действовать вслепую. Один раз они приклеили свое гнездо прямо над дверью дедова чулана; только счастливый случай позволил мне избежать нападения. Медленно перелезая через нагромождение вещей, я непременно отыскивал два-три висящих фонарика разных размеров. Неожиданный яркий свет действовал на ос раздражающе: они начинали выползать из кокона, бродили по его стенкам и угрюмо жужжали. Тогда я гасил лампочки, но оставлял раскрытую дверь. Осы летели к свету и скапливались на окнах мансарды, где я благополучно распихивал их по бутылкам. Иногда я набирал мелких камней и пытался издали попасть в гнездо, или скручивал веревками из отдельных реек длиннейший шест, чтобы вообще сбить его на пол, а самому меж тем укрыться за дверью. Каждое покушение приводило к тому, что наружу вылезало по десятку сердитых ос; одни нервно ползали снаружи, а другие летали вокруг. В октябре опустевший фонарик можно было без особой опаски брать руками.

Примерно посередине сада находился дедов "ледник" - землянка, в первое десятилетие участка заменявшая недозволенный сарай. Затем он, естественно, стал ненужен, но простоял зря еще около десяти лет, с ржавым замком на двери и крапивным бурьяном поверху. Там внутри также развелись осы. Наружу они выползали через нору такой ширины, что туда свободно вошел бы мужской кулак. Нередко мы со Светой наблюдали, как туда, словно в аэропорт, со всех сторон ежесекундно стекаются осы, а встречный поток с той же интенсивностью, разбежавшись, взмывает в воздух. Естественно, мы кидали туда камнями, пихали длинным шестом и брызгали водой, чтобы немедленно пуститься наутек. Как-то одна оса догнала меня и вцепилась сзади в байковую лыжную кофту, которую я, по счастью, одел. "Оса-а!" - взвыла Света, панически отскакивая от меня вместо того, чтобы помочь. Догадавшись о причине крика, я сорвал с себя кофту; оса вертикально торчала в ней жалом и никак не могла высвободиться из переплетенных волокон, и тут я ее раздавил.

Однажды я пошел в лес за грибами. Там на болотистых местах росло много крепеньких желтых сыроежек. Вот бреду сквозь частый еловый подлесок и вижу шикарную сыроежку; наклонился, потянул ее пальцами, она как-то слишком легко подалась вверх… я успел увидеть только восходящий из-под ее корня желтый дымок и, ничего не понимая, в ту же секунду уже летел во весь опор, перескакивая через валявшиеся стволы и не обращая внимания на хлеставшие ветки. Там, прямо под сыроежкой, угнездились лесные осы, - место для них довольно странное. Возможно, им приглянулся незаметный остаток гнилого корня. Что-то царапало пониже затылка; я сорвал шерстяной свитер и, конечно, обнаружил осу, которая почти пробила его насквозь и кончиком жала царапала кожу. Не прояви я спринтерских способностей, дело могло бы кончиться очень плохо.

В жаркие августовские дни в Москве, когда родители варили варенье, а окна были распахнуты настежь, каждые пять минут туда поступали осы. Они целыми днями болтались перед фасадом в поисках пищи. Как-то я взял линейку и от скуки занялся фехтованием. Вот навстречу влетела большая оса; удар - и она, словно волан в бадминтоне, стремительно отбита за окно. Минут через пять я вышел на балкон и смотрю: на стене снаружи сидит эта оса и передними лапами за голову держится. С четверть часа она приходила в себя и потом улетела подальше от нашей квартиры. Не все коту масленица, не все осе варенье.