Мост и плотина

Автор: Михаил Глебов, февраль 2003

[...] Света пришла и сказала, что доделывать крепость она не будет, а хочет строить к ней мостик через кювет. Она вообще была неравнодушна к столярным инструментам - ровно в той же мере, в какой их не любил я. Мечтая о фортификации, я как-то упустил из виду необходимость возни с молотком, но отступать было некуда. Мы отправились к сараю, по сторонам которого были навалены штабеля медленно гнивших досок, кольев и прочего древесного мусора. При наличии такого ассортимента (отец нас не ограничивал) разумный человек, конечно, вытащил бы самую широкую и толстую доску и, отрезав от нее сколько нужно, перекинул бы через несчастный придорожный кювет. Но такое решение было слишком простым, чтобы сразу до него додуматься; мы, напротив, выискивали самые ничтожные колышки и дощечки, которые множеством мелких гвоздей были прибиты к двум продольным направляющим.

Хотя ширина кювета вряд ли превышала полметра, берег нашего сада был значительной ниже, чем обочина дороги; но не делать же с той стороны ступеньки! Поэтому я решился перекинуть единый пролет, с учетом всех откосов достигавший полутора метров. Понятно, что при такой длине мостовая конструкция, сбитая из мелких огрызков, не могла выдержать даже нашего веса. Мы вдвоем кое-как установили ее в проектное положение, но первая же попытка перейти на другую сторону чуть не закончилась аварией. Тогда я забил в канаву две пары опорных кольев, а на нашей стороне еще подложил кирпичи, де-факто сделав мост неразрезным 4-пролетным. Эта сороконожка была зыбковата, и мы переходили с некоторой осторожностью; наконец я расхрабрился и пригласил папу.

Толстый отец, весивший в те годы около 100 кг, презрительно взглянул на наше творение: "Он подо мной провалится." - "А вот не провалится!" - "Ну, смотрите, я предупредил." - Он аккуратно ставит ногу на планки возле берега, медленно переносит на них свою тяжесть… мост жалобно скрипит, проявляет зыбкость, но держится на подставленных кольях. Отец медленно переходит к зарослям шиповника и, не желая портить об него штаны, тем же порядком возвращается назад. "Молодцы!"

Мы со Светой радуемся: мост удался на славу. Моя напарница, воодушевившись, предлагает вновь разобрать его и сделать подъемным. Действительно, всякая уважающая себя крепость немыслима без такой штуковины - тем более, что поднятый вверх мостовой щит загораживает собою проход в шиповнике. И снова я в принципе вынужден согласиться; но одна мысль о тотальной переделке конструкции ввергает меня в депрессию; поэтому я предлагаю оставить это на потом, а сперва перекрыть кювет плотиной, чтобы здесь был водяной ров.

Хотя я абсолютно не умел плавать, боялся воды, попадавшей в глаза при мытье, и с большим неудовольствием лез в ванну, вопросы гидрографии и гидротехники в силу какой-то неизвестной духовной причины привлекали меня с раннего детства. (Подобным же образом "сухопутный" Петр I в юности бредил кораблями.) Можно утверждать, что если бы Света предложила сбивать щит не для моста через водную артерию, а с какой-либо иной целью, я бы наверняка отказался. Но мост все-таки имел к воде лишь косвенное отношение; совсем другое дело - плотина, которая образует запруду и весело бурлит струей водосброса. Я страшно воодушевился, Света не стала спорить, - и вот, покончив с обедом, мы решительно взялись за дело.

Место для плотины было выбрано на полметра вниз по течению от моста. Течения, к счастью, никакого не было: долгая засуха прокалила землю, в которую кухонные стоки жадно впитывались еще в непосредственной близости от кухонь. Для начала мы повыдергивали траву со дна и с боков. Тут я каким-то чутьем догадался о возможности фильтрации воды под низом плотины; чтобы избежать этого, поперек всего профиля канавы мы выскребли тяпками неглубокий паз: плотина должна была заходить в него своим основанием и краями. Материал для тела плотины имелся в избытке, притом наилучший: рыжая глина, добытая из водоносной шахты. Мы таскали ее в игрушечных ведрах и аккуратно укладывали стенкой 15-20 см в толщину, старательно уплотняя ладошками. Для повышения прочности конструкции я позаботися об арматуре: мы выдергивали длинные цветоносы пырея и после каждого слоя глины укладывали их в направлении поперек кювета.

Уже часа через полтора наша деятельность привлекла внимание соседа Рената, который, в качестве отдыха, любил торчать на своем мостике, заговаривая с проходящими мимо соседями. Оценив обстоятельность нашей работы, он нахмурился и, выдерживая дипломатический такт, издалека повел речь о том, что засухи обычно кончаются сильными грозами, дождевая вода хлещет во всю мощь по кювету, и если кто-нибудь легкомысленно пожелает его запрудить, этот поток разольется по всем вышележащим участкам, из-за чего, конечно, выйдут крупные неприятности. И тут я с тревогой понял, что он прав. Сосредоточившись на своем крохотном участке канавы, мы упустили из виду, так сказать, последствия глобального масштаба.

Затем на дороге появился отец Светы и в удивлении даже приоткрыл рот: "Вы что, ребята, сдурели? Вы же всю округу затопите!" Поскольку ситуация, со всей очевидностью, накалялась, я клятвенно обещал разобрать наше детище при появлении малейшей тучи. Вслед за ним явился мой папа, потом еще некоторые соседи. Дело начинало явственно пахнуть керосином, но поскольку я со всеми здоровался, радушно улыбался и всех успокаивал, а конца засухе пока не предвиделось, люди качали головами и уходили к себе. И тут мы со Светой, почувствовав себя государственными преступниками, которым терять уже нечего, решились возвести плотину до конца, хотя бы поселку грозил новый всемирный потоп.

Трудно сказать, какое количество глины было использовано на наше детище. Мы все таскали ее и таскали, лишь ускоряя бег под сердитыми взглядами домашних. В самом деле, водоносная шахта была внутренним делом нашего участка, плотина же сулила большой международный конфликт. Наконец, ближе к вечеру, ее гребень поднялся вровень с нашим (более низким) берегом кювета. Для водосброса был использован обломок 7-щелевого кирпича, всего с двумя щелями. Если бы этого не хватило, прямо над ним располагался найденный за сараем 8-см железный патрубок. Наконец, по верху плотины во избежание размыва была уложена крепкая доска. Мы со Светой даже ступали на нее сверху; плотина выглядела могучей и держалась незыблемо.

Скоро выяснилось, что вода в кювете все-таки есть. Уже через час русло перед плотиной (и, соответственно, под нашим мостом) потихоньку стало наполняться грязными стоками. Возможно, кто-то избыточно поливал свой огород. Мы нетерпеливо бродили вокруг плотины, ожидая, когда уровень наконец дойдет до сливного кирпича; однако такими темпами это могло произойти разве что к следующему утру.

Между тем наступило время ужина, после которого оба наших семейства, по случаю воскресенья, отправились в клуб на какой-то фильм. Мы слышали, как снаружи поднялся ветер, зашелестел кронами леса, потом громыхнуло - и вот в стены и крышу ударили струи сильнейшего ливня. Мы со Светой взволнованно поглядывали друг на друга. В конце сеанса гроза свалила к Москве, на улице нас встретил влажный бодрящий воздух. Едва сдерживая шаг, мы возвращались с родителями во тьме раскисшим боковым проездом, и еще издали услышали отдаленный плеск водопада. Это могла быть только она. Переглянувшись, мы дали стрекача и через минуту, отдуваясь, уже стояли над плотиной.

Было очень темно, потому что тучи еще заволакивали небо; перед нами только сверкали белые струи, с напором бившие по дуге из щелей кирпича и из патрубка. До верхней доски уровень запруды, скорее всего, пока не дошел. Вверх по канаве смутно белело множество дрейфующих пакетов, бутылок и прочей дряни, которых нанесло со всей улицы. Это я, конечно, мог бы предвидеть: ясно, что крупный мусор не проплывет с водой в щели и патрубки, а соберется перед плотиной. Незаметно подошли взрослые. "Да-а…" - "А все-таки здорово!" - вдруг вырвалось у кого-то. "Может быть, ее прямо сейчас…" - "Поздно, темно. Завтра разберемся…" - Таким образом, нашей плотине была подарена жизнь как минимум до утра. Мы со Светой гордо смотрели на детище рук своих: пусть завтра его снесут, но это сделают люди, а не многотонная масса воды, скопившаяся далеко вверх по канаве. Плотина выстояла под ее напором и "работала", т.е. бурлила водой, именно так, как я замышлял.

Сон мой был беспокоен и прервался гораздо раньше обычного. Родители мирно сопели на своем топчане, первые лучи солнышка золотили угол шторы. Я, будто иду в уборную, одел сапоги и - как был в ночной пижаме - устремился к плотине. Первый же взгляд с крыльца подтвердил мои наихудшие опасения: все междурядья Старого огорода были залиты водой. Вода доверху наполняла кювет, пограничный с соседями, и даже кое-где выплескивалась на наш берег. Я, стараясь двигаться тише, выбрался на дорогу. Плотина по-прежнему бурлила всеми штатными отверстиями; если ночью вода и переливалась через верх, доска выполнила свою роль и уберегла глину от размыва.

В ярком утреннем свете масштабы бедствия выглядели впечатляюще: вверх по улице, докуда хватал глаз, придорожный кювет был переполнен, вблизи плотины собралось множество крупного мусора; блестящие пятна луж проглядывали с соседнего участка. С похолодевшим сердцем я, в своей пижаме, пустился бежать вверх по дороге, которая на протяжении около двухсот метров, от поперечного проезда, почти не имела уклона. Не мудрено, что моя заводь растянулась дальше пересечения с этим проездом, а поскольку в том месте находился "локальный минимум", то она частично затопила и дорогу. В саду Пещинского лужи стояли у самого порога его халупы. Всего от наводнения пострадало около десяти участков. Ситуация могла сложиться еще хуже, если бы часть воды поперечными канавами не перетекла в свободный кювет другой улицы. Одним словом, последствия моей затеи оказались такими, что я даже боялся о них задумываться. Я тихо вернулся в постель и, что удивительно, сразу заснул.

Вторично я проснулся уже от гвалта, который несся с дороги. Родителей в комнате не было. Явственно различались голоса Рената, Бориса Пещинского, председателя товарищества и моего отца, который мямлил и просил на нас не сердиться. Все же общий гул не показался мне слишком агрессивным; раздавались даже одобрительные реплики. Соседи, разумеется, не приветствовали факта затопления своих участков, но саму плотину хвалили. С некоторой опаской, все в той же пижаме, автор проекта скромно явился на суд публики. Публика сопела и, пряча улыбки, воротила нос: виновник озорства должен был почувствовать всю глубину своего проступка.

Ренат стоял у плотины с ломиком; отец взял этот ломик и неловко тюкнул в плотину сверху, но удар отразила доска. В толпе раздались хмыканья. Отец сковырнул доску и тюкнул вторично; лом глубоко воткнулся в глинистое тело плотины и там застрял. Отец был злой и красный; он поскользнулся и едва не упал в канаву. "А не лучше ли попробовать так?" - добродушно сказал Ренат. Он легко выдернул свой инструмент и стал подковыривать мою конструкцию сбоку, чтобы выворотить ее целиком. Вот жалобно хрустнул мостик: сам виноват, надо было строить плотину подальше от него. "Эй, подставьте-ка лопату!" - теперь уже топчутся двое. Раздался глубокий чавкающий звук; внезапно - едва Ренат успел выбраться с ломом на дорогу - под напором скопившейся воды моя плотина как будто вспухла, из-под нее хлынули струи, еще секунда - хлоп! - шумящий поток подхватил эту глыбу и, разломив пополам, швырнул на бревна нашего въездного моста.

А водяной вал - частично пройдя под мостом, частично же перехлестнув его - покатился дальше во весь профиль кювета, подминая или выдирая донные травы. Я бежал за ним следом, пока вся эта масса, закончив путь, не выплеснулась в большую канаву. Честное слово, уже ради этого зрелища мы со Светой трудились не зря! В группе мужчин, вероятно, тоже проснулось детство; они возбужденно переговаривались, шутили и наконец, укоризненно погрозив мне пальцами, разошлись кто куда.