Человек на пороге Церкви

Автор: Михаил Глебов, июль 2005

В предыдущей Главе рассказывалось, как летом 1990 года мои смутные мистические настроения наконец дополнились верой в существование единого Бога. А поскольку вопросами богословия ведала Церковь, для меня было вполне естественно обратить свои взоры туда. Но так как изо всех церквей Земли под боком находилась только одна - Православная, я подступил к волновавшей меня проблеме именно с этой стороны.

Конечно, все люди разные, и потому не могут не различаться пути духовного развития, которыми они идут. Тем не менее, в религиозной сфере, как и везде, существуют свои "типовые проекты", и чем человек духовно примитивнее, тем выше вероятность, что он окажется затертым в гуще толпы. Вообще, на мой взгляд, существуют две принципиальные координаты, от коих зависит религиозный путь конкретного человека: (1) наличие либо отсутствие церковного воспитания в детстве, и (2) степень самостоятельности мышления. Эти координаты в значительной мере определяют отношение человека, принципиально верующего в существование Бога, к религии вообще и ближайшей церковной организации в частности.

Знания и стандарты поведения, усвоенные человеком в детстве, ложатся несмываемым клеймом на всю его дальнейшую жизнь. Взять в пример хотя бы владение родным языком! – младенец легко и естественно научается говорить с соблюдением всех лексических норм, тогда как человек взрослый и даже школьник годами будут долбить иностранные языки, но при любой степени усердия останутся подобны хромому на костылях. Религиозные настроения, господствующие в семье, неизбежно передаются ребенку помимо всякого сознательного воспитания. Если мой отец ожесточенно ненавидел церковь по существу, а мать формально красила яйца к Пасхе, я изначально усвоил тот же взгляд на религию, что и на фольклорные ансамбли, которые мы ходили смотреть в Зал Чайковского: это все "понарошку", за этим ничего, в сущности, не стоит, кроме эстетического восприятия обрядов. Иными словами, Бога нет, но есть длинная российская история, намертво сцепленная с Православием, в точности как история Эллады немыслима без Зевса. И поскольку я – русский и живу в России, мне вполне естественно любоваться золотыми маковками храмов, смотреть в музеях иконы (как образцы древнерусской живописи) и покупать на Пасху "кекс весенний" с изюмом внутри.

Напротив, человек, выросший в "православной" семье, строго соблюдавшей посты и обряды, с молоком матери впитывает эти стандарты, которые становятся для него естественными и даже единственно возможными, словно родной язык. Однако я не спешил бы ему завидовать. Конечно, с одной стороны, "врожденная" вера в Бога является благом, спрямляя путь дальнейшего духовного роста, но лишь в том случае, когда пробужденная рациональность юноши не восстает против детского багажа, но принимает его, адаптируя в частностях к своим взрослым взглядам, и идет дальше. Ибо закон Божественного Порядка таков, что каждый из нас, вступая в пользование собственным рассудком, неизбежно пересматривает накопленные с младенчества убеждения. Если они кажутся приемлемыми, выходит, как если бы нищий человек получил богатое наследство, которое нужно лишь слегка разобрать и упорядочить. Так часто бывает с "простыми" людьми, не вникающими в смысл веры и составляющими громадное большинство нынешних христиан. Они посещают службы и ставят к иконам свечки тем же порядком, как это делали их отцы, деды и прадеды, испытывая душевный комфорт от сознания принадлежности к общей бескрайней реке, текущей в Небеса.

Но если детские убеждения оказываются неприемлемыми, выходит, словно у того же нищего место, где ему надлежит выстроить дом, завалено кучами всяких отходов, так что трудности будущего строительства дополняются предварительными заботами по расчистке территории. Этот последний случай практически неизбежен для самостоятельно мыслящих людей, воспитанных в рутинной церковной обстановке. Хороший пример дают все вольнодумцы XIX века и, в частности, историк Ключевский, который в студенческие годы приступил к тотальной и очень болезненной ревизии своих детских религиозных представлений, но, несмотря на выдающийся ум, не смог отделить зерна от плевел и тогда сделался атеистом. Выше мы говорили о пользе, приносимой детской верой; здесь же, напротив, видим убийственный вред. Ибо человеку, в особенности молодому, трудно разделять на составные части вещи, по видимости кажущиеся нерушимо-цельными. Детская вера (т.е. заимствованная от родителей обывательская вера) вступает в непримиримый конфликт с пробужденным рассудком зрелого человека, и ему чаще всего не хватает мудрости вычленить жемчужные зерна истинной веры из многократно превосходящего объема шлаков. И когда в результате они отвергаются вместе, человек проходит в рискованной близости от атеизма и порой действительно становится атеистом.

Вообще громадная опасность заключается в прямом отождествлении Бога с той церковной организацией, в которой человек состоит или куда хочет вступить. При таком подходе любые глупости и гнусности, производимые церковниками, автоматически, с одной стороны, приписываются Богу, а с другой – как бы освящаются Его Именем. И поскольку церковникам удобно прятаться за авторитет Божий, они всеми путями утверждают и подтверждают это ложное тождество в глазах паствы. Тогда как в действительности все земные люди, включая самых лучших, до такой степени погружены в себялюбие, зло и ложь, что любые их религиозные начинания неизбежно наполняются тем же; и они сами должны это ясно понимать, и нисколько не приписывать себе "святость" и "праведность". Конечно, в общей людской толпе существует громадная разница между знающими и незнающими, добрыми и злыми; и люди знающие и добрые должны быть наставниками и учителями для прочих, а те – прислушиваться к их указаниям. Но при этом каждому следует видеть непостижимость религиозной истины в полном объеме - и, как следствие этого, неизбежность ошибок. Бог и Законы Божественного Порядка есть объективная данность, а учение земной церкви – лишь их грубый и искаженный образ в понимании людей, весьма далеких от совершенства.

И поскольку умные люди всегда интуитивно чувствовали дистанцию между Божественным Порядком и земными верованиями, кризисы их детской веры были абсолютно неизбежны. Вопрос обыкновенно ставился так: если земная Церковь и Бог – одно, и Церковь полна явных злоупотреблений и глупостей, а Господь есть само Благо и Истина, то выходит неустранимое противоречие, которое можно решить тремя путями. (1) Или земная Церковь, несмотря ни на что, безгрешна, и тогда ей надлежит слепо подчиняться. Этот путь фактически уводит человека от живой веры к пустому соблюдению обрядов, чем и занимается большинство "христиан". (2) Или земная Церковь грешна, но Бог не желает или не может навести в ней порядок; а поскольку это противно здравому разумению, остается заключить, что Его вовсе нет. Этот путь прямой дорогой уводит человека в атеизм. (3) Или поставить под сомнение самое тождество земной Церкви и Бога, но разбирать по порядку, что в данной Церкви так, что не так и как должно быть. Этот путь критического, творческого осмысления религии способен шаг за шагом подводить человека к Истине; главная же беда заключается в одиночестве, ибо желающих думать своей головой всегда мало, и кто все-таки решается думать, делает это каждый по-своему.