Знакомство с юным фарисеем
Автор: Михаил Глебов, январь 2007
Как-то в выходной я отправился бродить по Остоженке и из любопытства свернул к полуразрушенному Зачатьевскому монастырю. Там, как и во многих заброшенных храмах, медленно возрождалась жизнь. От всего монастыря фактически уцелела лишь небольшая надвратная церковка да часть стены. Туда наверх вела наспех сделанная деревянная лестница; дверь была открыта, и в присутствии двух-трех человек шла служба. Немного потоптавшись в тесном, пропахшем пылью и штукатуркой помещении, я повернул к выходу. Следом за мной вышел бледный парень моложе меня, типично церковной наружности, и пошел несколько поодаль, словно желая заговорить. Я вообще не люблю экивоков и лисьих манер и предпочитаю людей, высказывающих свои взгляды и нужды прямо. Не испытывая к нему ни малейшей симпатии, я прибавил ходу, он - также. Тогда я, повернувшись, прямо спросил, чего он хочет.
Парень с готовностью ответил вкрадчивым голосом, причем мне показалось, будто он читает заученный текст. Он похвалил меня за посещение этой новооткрытой церкви и затем осмелился предположить, что я - новичок в христианстве. Я кивнул головой. Дальше его речь потекла о необходимости освоения церковной премудрости и соблюдения обрядов согласно установленным традициям. Я, начиная сердиться, ответил, что не вижу в большинстве обрядов никакого смысла, а богословская премудрость в некоторых книжках такова, что может оказаться опасной для действительного спасения. Я ожидал, что этот святоша, боясь "опоганиться", наконец отстанет от меня и пойдет своей дорогой. Не тут-то было. Напротив, он явно чему-то обрадовался и с приторной вежливостью попросил изложить суть претензий подробнее. Вздохнув, я свернул в ближайшую булочную, но когда вышел оттуда с батоном, молодой человек радостно встретил меня у двери, и наша беседа продолжилась.
Вовсе не собираясь пускаться в действительное обсуждение религиозных вопросов, я брякнул первое, что подвернулось на язык: нет никакого смысла молиться святым, если Мирозданием управляет один всемогущий Господь. Парень расцвел в улыбке: наконец-то он получил конкретный тезис, который можно было конкретно же опровергнуть! И не успел я оглянуться, как он выхватил откуда-то толстенький карманный справочник, пестревший закладками, и сей же момент стал зачитывать цитаты из Отцов Церкви, оправдывающих поклонение святым. Совершенно не вникая в смысл читаемого, я уставился на него, словно на фокусника, который способен из пустой шляпы натаскать целый зоопарк кроликов. Я понял, что передо мною - подающий надежды молодой фарисей, и мне стало любопытно познакомиться с этой категорией ближе. Поэтому я проявил покладистость, навскидку согласившись с некоторыми цитатами. Парень изобразил наслаждение, словно от вкусной конфеты, и поскольку мы уже подошли к Кропоткинским воротам, он предложил немного погулять по бульвару.
Я же, со своей стороны, желал выяснить, кто он таков и откуда взялся. Парень жил на юге столицы и состоял активным членом местного прихода, но от дальнейших пояснений воздержался, мимикой давая понять, что его сдерживает скромность. Приход их был очень хороший: там насчитывалось несколько людей, имевших столь глубокую веру, что они выучили наизусть все Евангелия от начала до конца! Следовательно, в глазах моего собеседника сила веры измерялась преимущественно объемом вызубренного текста. У меня на языке вертелась встречная цитата из Ленина об оппортунистах: "Читать - читали, и переписать - переписали, а что к чему - не поняли". Однако я благоразумно воздержался от столь неучтивой реплики.
Наша бессмысленная беседа продолжалась, вероятно, не меньше часа. Мы бродили Гоголевским бульваром из конца в конец, не обращая внимания на мелкий дождь. Парень настырно выискивал в моих взглядах пункты, отклонявшиеся от правоверия, и мгновенно приводил по каждому кубометр цитат; при этом я с удивлением отметил, что они меня совершенно не убеждают, так как относятся к обсуждаемой теме лишь чисто внешне; однако мой ментор в упор не замечал ни этого факта, ни моей кислой физиономии. Напротив, он вдохновился до такой степени, что объявил о согласии бродить здесь ровным счетом столько, сколько я захочу. Но мне этот психологический тип уже сделался достаточно ясен. Мой собеседник, с очевидностью, понимал религию по формуле "догматы + обряды" и совершенно не привязывал ее к собственной повседневной жизни. Однако было неясно, что им движет, заставляя растрачивать время на посторонних неизвестных людей. И едва я всерьез задумался над этим, как Господь подсказал ответ; с благодарностью отмечу, что со мной такие вещи происходили достаточно часто.
Парень вдруг заявил, что из всех Посланий, входящих в Новый Завет, ему больше всего по душе Послание Иакова. Мне оно тоже нравилось за ясность мысли и четкий слог; но я устал от пустой говорильни, а время между тем склонилось к обеду. Поэтому я решительно повернул в метро, и мы очень мило расстались. Но Послание Иакова все вертелось в моей голове, пока из глубины памяти не всплыл завершающий его стих:
Пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов. Стих 5:20
Тут-то и объяснилось поведение моего странного собеседника! Этот человек желал приобрести перед Богом заслугу тем, что в свободное время бродил по церквам в поисках сомневающихся и колеблющихся, заводил с ними беседу и путем массированного употребления цитат надеялся обратить к вере. Любопытно, что его не слишком интересовал результат идеологической обработки: он, конечно, слышал, что от человека требуется лишь прилагать должные усилия, исход же дела остается в Божьих руках. Вот почему он с готовностью оборвал наш разговор на середине и в сознании выполненного долга уехал домой, не имея более ко мне никакого интереса. Также он принял меры, чтобы новообращенные в порыве сердечной благодарности не смогли его отыскать, ибо "левая рука не должна знать, что делает правая", а евангельский фарисей, творящий добро напоказ публике, "уже получает награду свою". Отсюда родились чрезмерная скромность и таинственность, вплоть до нежелания называть свое имя и церковь, при которой он состоял.
И мне подумалось, что многие мастера по выходным "халтурят", подрабатывая "налево", а этот человек тем же порядком наивно "подрабатывает" в целях собственного спасения. Ясно, что в его поведении не просматривается ни малейшей любви к ближнему, а лишь горячая любовь к себе. И поскольку такое состояние духа имеет откровенно адские корни, скрытая нечистота пробивается даже в его внешнем поведении - во вкрадчивой лисьей обходительности, столь нехарактерной для порядочных людей; в невосприимчивости к реакциям собеседника, молчание которого автоматически приравнивается к согласию; в употреблении цитат, лишь по внешности относящихся к делу и потому неспособных убедить разумного слушателя; в той степени скромности, которая справедливо оценивается "паче гордыни"; наконец, в полном отсутствии интереса к результатам проведенной беседы, к степени ее эффективности. Ясно, что в глазах подобных людей собеседник не имеет никакой цены, сколько бы ему ни льстили.
Господь не попускает нам случайно ни единой копеечной мелочи, но всякая приходит в свой черед и ложится на должное место. Вот почему, никогда не имев общения с религиозными людьми, я именно теперь, на пике сближения с Православием, столкнулся с двумя достаточно характерными типажами - этим фарисеем и секретаршей Светой. И поскольку мне хватило ума и проницательности, чтобы понять их подлинную суть, наши встречи легли дополнительными гирьками на весы моего сердца, которое колебалось в нерешительности у порога церковных врат.
|