Загадка "Сулико"

Автор: Михаил Глебов, февраль 2004

А может, вам Судьба сама стучит в ворота?
А может, вам Беда присела за спинoй?
Вон, может, скрылась та за ближним поворотом,
С которой - навсегда, и только с ней одной?
(Никитины)

В начале 1982 года ко мне приклеилась щуплая и невзрачная девушка из какой-то отдаленной группы. Трудно сказать, где мы с ней встретились: может быть, просто заговорили, отстаивая очередь в институтском буфете. Она стала регулярно попадаться навстречу, я приветливо кивал ей и шел дальше. Несколько раз она увязывалась за мной по дороге из института, но была до такой степени "неаппетитной" - ни внешностью, ни умом, - что я смотрел на нее, как на простую однокурсницу, которой сделалось скучно идти одной к метро. В какой-то раз она вдруг затащила меня в попутный универмаг и там остановилась перед секцией мужского белья; долгое время спустя меня осенило, что это был намек на желательность амуров.

Наконец на исходе февраля она вдруг сказала мне, что в ближайшее воскресенье в институте организуется автобусная экскурсия в Троице-Сергиеву лавру, и она уже записалась. Я знал, что лавра была действующим монастырем, но поскольку в Армении уже посещал действующие храмы и несколько избавился от воспитанного с детства безотчетного ужаса по отношению к ним, то решил съездить - и, разумеется, пригласил приятеля Сережу. Ранним утром мы собрались у Павелецкого вокзала, но девушка не пришла - и с этих пор вообще пропала из поля моего зрения. Видимо, она сочла бесполезным охотиться за мною дальше. Тем не менее, провиденциально она выполнила свою задачу, ибо я оказался в экскурсионном автобусе. Слово же "провиденциально" употреблено потому, что вся эта поездка явилась большим и до сих пор не совсем понятным знамением.

Разумеется, я не слишком опечалился, и мы с Сережей привычно уселись вместе. Гид пустилась болтать о русской истории и время от времени задавала экскурсантам "каверзные" вопросы; но так как я довольно хорошо знал тему, то верно отвечал с места прежде других, и под конец эта тетя уже явственно рассердилась. Реальное же значение моих ответов свелось к тому, что я оказался в центре внимания, и тут-то из общей безликой массы появилась "Сулико". Я не запомнил ее имени и впоследствии так называл про себя из-за ее грузинской национальности. Это была довольно высокая, тонкая девушка с типичной для Кавказа точеной фигурой и милым, но не слишком запоминающимся лицом. Она уже заканчивала пятый курс, тогда как мы с Сережей маялись на четвертом; ее бабка жила в одном из курортных городков близ Кутаиси. Она словно выдвинулась из толпы и что-то сказала; и я что-то ответил; и с первых же слов между нами установилась некая атмосфера задушевности и доверия. И я, позабыв Сережу, стал говорить ей какие-то пустяки, и она отвечала такими же пустяками, и нам стало светло, легко и хорошо. И тут мы вступили в Троицкий храм, где лежат мощи Сергия Радонежского, и это вышло как будто благословение. Потом вся группа двинулась в городскую столовую перекусить, и мы вновь, как отуманенные, брели вместе. А после нас отвели в монастырскую ризницу; тут мы сняли пальто, и эта девушка, несмотря на мешковатую одежду, показалась волшебно-стройной. И мы как-то естественно взяли друг друга за руки и словно летали от стенда к стенду; и в нас укрепилось легкое и светлое чувство, что так будет отныне навечно.

Между тем экскурсия подошла к концу, я сел вместе с девушкой, а Сережа - один, впереди нас. И я вновь болтал с ней на разные темы… но легкость сменилась тревогой… и вдруг Сережа, повернувшись, тоже начал чесать языком, и "Сулико", словно забыв меня, стала активно ему отвечать и полностью сосредоточила на нем свое внимание. В чисто психологическом аспекте это, конечно, была элементарная глупость, порожденная полнотой счастья: так человек, находясь в восторге, может броситься на шею первому встречному. Но я воспринял это совершенно иначе: перед моими глазами возникла девушка Л., в прошлом году подобным же образом перешедшая к другому парню; внутреннее чувство счастья рухнуло и, мгновенно перескочив стадию гневных эмоций, остановилось на холодном отчуждении. Из меня уже один раз сделали дурака, и я не желал вновь играть эту роль. И я угрюмо затих, отвернувшись от самозабвенно щебечущей пары, которая просто выпустила меня из поля зрения. Между тем все было кончено. Автобус вернулся к Павелецкому вокзалу. Я, не оборачиваясь к растерянной и побледневшей "Сулико", вышел из салона и, сопровождаемый беззаботным Сережей, двинулся в метро. Больше я эту девушку никогда не видел.

Что означала вся эта поездка? Сегодня я склонен полагать, что таким образом мне было предсказано мое знакомство с Православием. Известно, что человек приходит к Богу не из чистых побуждений, которых у него еще нет и быть не может, а в надежде улучшить свое земное положение, т.е. по любви к себе и мiру - или, что то же, по злу и лжи, где зло является действующим началом, а ложь - ассистирующим. Если же это так, мы вряд ли удивимся, что инициатива поездки исходила от той невзрачной девушки, которая, как особа женского пола, могла изображать зло; но поскольку религия оное рассеивает, то она и не пришла к автобусу, и не сопровождала нас в лавру. Ложь же осталась, и поскольку ее представляет "мужское начало", меня в дороге сопровождал Сережа. Моя "историческая подкованность" и правильные ответы в автобусе, вероятно, означали мою достаточную оснащенность натуральными (мiрскими) истинами, без которых истины религиозные просто не имеют почвы укорениться. "Сулико", нежданно возникшая из общей безликой толпы, могла означать внезапно выявившуюся для меня светлую и чистую сторону Православия, к которой я потянулся в начале 1990-х годов. Симптоматично и ощущение счастья, испытанное у гроба Сергия Радонежского: в годы сближения с Православием я почитал его "своим" святым - как по причине иррациональной симпатии и уважения к фактам его жития, так и потому, что с его именем было связано несколько явных чудес, речь о которых пойдет на своем месте. Если же мы взялись за руки в монастырской ризнице (т.е. в церковной сокровищнице), это можно рассматривать как добровольный союз с вытекающим из него обилием духовных богатств.

Далее, самый путь из Москвы в лавру можно рассматривать как восходящую ветвь от мiрского (житейского, природного) к небесному (церковному, религиозному), обратный же путь, соответственно, оказывается нисходящей ветвью от небесного к земному. И как любая Господняя Церковь, святая и непорочная в своих первоистоках, на земле загрязняется всевозможным злом и ложью; как само Православие, хотя и основанное на Слове Божьем, доверху заросло пустыми обрядами и суевериями, - так и "Сулико" обратилась к Сереже, изображавшему ложь, исходившую от зла, т.е. от любви к себе (а кто, в самом деле, любил себя больше него?). И как я в середине 1990-х годов именно по причине этой густой лжи отвернулся от Православия, так и на исходе поездки я отвернулся от "Сулико" и не захотел продолжать с нею знакомства. Важно также отметить отсутствие гнева, которого не было ни там, ни там, а лишь простое душевное отторжение. И как в отношениях между людьми такая холодность уничтожает всякую возможность возврата, так не могло быть возврата и к Православию в позднейшие мои годы. Один мудрый человек сказал: "Если люди расходятся не поругавшись, это навсегда". Ибо отрицательные эмоции могут смениться положительными, но если они сошли в ноль, то уже никогда не вспыхнут повторно.

Ясно, что все здесь высказанное служит простым человеческим предположением и не может расцениваться в качестве "окончательного диагноза". У меня лишь нет сомнений, что данное происшествие не могло быть случайным и по факту являлось знамением, истинный смысл которого в моей земной жизни навряд ли до конца прояснится. И, как в любом знамении, эта поездка не имела ни одной случайной детали, подавляющая масса которых теперь забыта. Но даже если бы я запомнил больше, это навряд ли помогло бы установить истину.

В чисто земном смысле эта поездка также не прошла без последствий. Во-первых, я долго и горько жалел о своем поступке, и чем более проходило пустого и темного времени, тем моя скорбь усиливалась. Я проклинал свою жесткость и строил догадки, как бы могли потечь наши отношения дальше. В сущности, однако, эти фантазии были абсолютно лишены почвы, ибо за краткие часы экскурсии я ничего не успел узнать о "Сулико", я даже не запомнил ее имени и почти не запомнил лица; следовательно, ее душа совершенно осталась за кадром. Кроме того - замечу я теперь, - если "Сулико" провиденциально была назначена сыграть свою роль в знамении и тем ограничиться (как оно по факту и вышло), наши внутренние начала с огромной степенью вероятности должны были не совпадать, что послужило бы гарантией разлада в дальнейшем. Далее, наш "сердечный союз" при любом раскладе оказался бы для меня слишком преждевременным, поскольку в 1982 году процесс преобразования еще даже не начался. Наконец, в чисто житейском смысле, "Сулико", бывшая на год старше меня, уже подлежала распределению, и вовсе не обязательно в Москву; мы могли даже чисто физически разъехаться врозь на год или несколько лет. - Одним словом, непредвзято оценивая перспективы нашего союза, сегодня я вынужден заключить, что их попросту не было. Господь свел нас не для этого, а для решения некой мимолетной духовной цели; и когда эта цель оказалась выполнена, мы - словно бы по собственной глупости - разошлись врозь.

Во-вторых, я со всей очевидностью понял несправедливость ставших уже традиционными обвинений самого себя в "безрукости" и "нерешительности" касательно девушек. Я живым опытом увидел, что степень моей внешней активности напрямую зависит от встречных импульсов девушки, и когда они налицо, ничто изнутри не мешает мне брать ее за руку, обнимать, храбро усаживаться рядом, вступать в разговор и вообще производить любое действие, с очевидностью одобряемое другой стороной. И напротив, если в девушке не заметно сердечного внимания к моей персоне, я внутренне ощущаю ее чужой и веду себя с нею, как с чужим человеком, которого было бы странно обнимать, тискать и пр. Мы с порога протягиваем руку для пожатия улыбающемуся нам человеку, но не спешим лезть к врагу или незнакомцу, который может вовсе не подать руки, из чего легко выйдет кофликт. Мы действуем в точности так, как нас принимают, и если видим, что неприятны или нежеланны другому человеку, то пропорционально сдерживаем свои поступки. Другой вопрос, что в аду действуют иные законы, и изнасилование не только пренебрегает согласием партнера, но даже становится слаще от его сопротивления. Но я никогда не умел относиться к людям с таких позиций и если чувствовал душевную холодность, то и сам уходил в свою скорлупу. [...]