Экскурсия в ад (1)
Автор: Михаил Глебов, 1999
Всякое изучение неминуемо тянет за собой классификацию - те полочки, по которым с большей или меньшей степенью точности и обоснованности раскладываются изучаемые материалы. Исследователь, засучив рукава, лезет обеими руками в наваленную перед ним кучу, вытаскивает оттуда бесформенные экземпляры, аккуратно расправляет им крылышки, препарирует и помещает в заранее подписанные банки со спиртом.
Применительно к общей аморфной толпе советских служащих можно спорить, что банок потребуется мало. Ибо почти все они по духу - мещане, а мещанин, будучи единожды хорошенько рассмотрен и понят, в дальнейшем не представляет никаких принципиальных сложностей.
Вступая на рельсы духовного анализа, необходимо заранее подчеркнуть, что термином внутренний дух будет обозначаться как настоящий внутренний дух, складывающийся после прохождения человеком духовного распутья, так и квази-дух (ветхий человек), действующий в человеке, еще не достигшем этого распутья. Ибо мы собираемся совершить лишь экскурсию в ад, а всякая экскурсия, в противоположность научной экспедиции, осматривает экспонаты не слишком дотошно. Для стороннего наблюдателя, не вооруженного микроскопом, оба указанных случая выглядят почти одинаково. Тем более, что человек, стяжавший множество вредных привычек, редко находит в себе силы остановиться и повернуть вспять. Подробности обо всех этих предметах изложены в статье о дурной наследственности.
Советские служащие: духовный обзор
Наперед скажем, что действительно добрых людей, т.е. людей преобразованных, среди обсуждаемых нами советских служащих нет (или они составляют ничтожную долю процента). Все они, что до их внутреннего духа, в земной своей жизни находятся в аду, хотя некоторые, более нравственные, могут рассчитывать на преобразование после смерти.
Поэтому первый категорический императив относительно земной жизни советских служащих заключается в том, что все они внутренне злы, хотя и в разной степени. Стало быть, наш духовный анализ будет проходить исключительно в пределах ада.
Ад, будучи зеркально противоположен Небесам, имеет ту же структуру от противного. Степень зла живущих в нем духов соответствует его глубине. В самом глубоком, внутреннем аду содержатся злые гении, или дьяволы. Их жизнь есть зло в своей первооснове, зло как самоцель, зло ради зла. Можно сказать, что они в нем купаются, впитывают его всей кожей. Местность глубокого ада озарена багровым светом как бы раскаленных тлеющих углей. Сведенборг замечает, что лица у злых гениев черны или огненны.
Ступенью выше расположен средний ад. Злые духи (или сатаны) среднего ада живут не в самом зле, а во лжи этого зла, воспринимая его более внешним образом. Освещение здесь подобно яркому пламени камина. Лица у духов обезображены прыщами, нарывами и язвами.
Поверх среднего ада, ближе к границе с Небесами, лежит внешний, или последний ад. Его составляют природные злые духи двух категорий: с наклонностями дьявольскими (глубокого ада) и с наклонностями сатанинскими (среднего ада). Все они характеризуются тупостью и влачат почти животное существование. Их лица выглядят костлявыми или волосатыми, потому что волосы и кости соответствуют последним началам в человеке. Их освещение подобно зареву множества свечей, ибо их зло не едино и цельно, а мелочно и разбросанно. На самом верху, вдоль границы с Небесами, расстилается смягченный ад. Духи (насколько я понимаю) живут здесь в холодном, тоскливом свете, подобном лунному.
Таковы те полочки, по которым нам предстоит раскладывать изучаемые образцы. Конечно, было бы слишком самоуверенно замахиваться на решение вопросов, ясное понимание которых доступно одному Богу. Наши знания о душах окружающих людей (как и о своей собственной) слишком ничтожны, противоречивы и сомнительны, чтобы претендовать на точный диагноз. Кроме того, зло (как и добро) в человеческих душах до бесконечности разнообразно, так что на всем свете нельзя сыскать двух совершенно схожих между собою людей.
Тем не менее в практической жизни мы постоянно классифицируем и распределяем знакомых по тем или иным категориям, потому что от этого зависят наши деловые расчеты и вытекающее из них поведение. Мы не можем отказаться от психологического анализа лишь потому, что наши знания о них неглубоки или недостаточны. Разумный человек не станет претендовать на точность в мелочах, но в его силах понять ближнего по-крупному, по большому счету, и там, где ему откажут ум или опыт, на помощь придет интуиция. Разумный человек может не знать, к какому ботаническому семейству принадлежит дуб или елка, но он знает, что это лесные деревья и что на них не растут яблоки. Расселяя окружающих нас людей по карте духовного мира, мы заведомо не способны вычислить дом или даже город того или иного человека, но обязаны правильно указать континент. Опыт показывает, что для практических целей такой точности вполне достаточно.
Рассматривая советских служащих в самом первом, поверхностном (и единственно доступном нам) приближении, замечаем, что по крайней мере три четверти из них относятся к внешнему аду. Их зло большей частью лишено глубины, оставаясь каким-то спонтанным, рефлекторным и даже не совсем осознанным. Они вредят своим ближним не потому, что добиваются какой-то наперед заданной цели, и не вследствие патологической приверженности злу ради зла, а просто потому, что им что-то сейчас легло не по сердцу.
Это - чисто природные люди. Их рациональность большей частью остается только в возможности, их свобода употребляется для достижения сиюминутных целей. Они вовсе не мыслят о вечном и мало задумываются о будущем. Нескончаемая вереница дней несет их от завтрака к обеду и от обеда к ужину, за которым с неизбежностью следует новый завтрак. Их знания некритически усвоены в школах и без обсуждения приняты за аксиомы; их мышление сводится к перебору ходячих общепринятых штампов. Их образование мертво, потому что лишено понимания. Их профессиональное обучение завершается с получением диплома. Их житейское обучение сводится к усвоению всевозможных хитростей, подлостей и каверз под общим названием жизненного опыта. Их разум кружится в хороводе частных случаев, бессильный выделить из них причинно-следственные связи. Повторение для них воистину означает доказательство. Короче, это те самые люди, коих Сталин презрительно называл своими баранами.
Тем не менее на этих людях держится общество. Незаметные и неисчислимые, они изо дня в день рожают миллионы себе подобных, куют, сеют, шаблонно проектируют, ставят печати в конторах, сами пекут и сами едят, и кормят тех, кто по тем или иным причинам выделился из их серой безликой массы.
По большому счету, такая обзорная характеристика советских обывателей была бы вполне достаточной, если б они жили на другом континенте и представляли для нас чисто абстрактный интерес. Но поскольку эти люди окружают нас со всех сторон и прямо вмешиваются в нашу реальную жизнь, придется кратко рассмотреть их основные категории в направлении от ада поверхностного к самому глубокому.
Смягченный ад: чудаки и неудачники
Смягченный ад, являющийся самым верхним слоем Последнего ада, выделяется из него очень большой духовной неоднородностью обитателей (я имею в виду, конечно, только тех, кто еще живет на Земле). Некоторый их процент составляют люди, интенсивно готовящиеся к преобразованию и, так сказать, проходящие через этот ад транзитом на пути в Небо. Они не относятся к категории обывателей, их мало, и в этой главе я их рассматривать не буду.
Другие, получившие традиционное религиозное воспитание, веруют в Бога и хотя бы отчасти придерживаются Его заповедей. Однако, не зная настоящих Истин (скрытых в буквальном смысле Слова), они при жизни своей не могут преобразоваться, хотя стоят на пороге Небес. Этим Истинам их поучают после смерти в Мире духов, где они и преобразуются. Третьи, чисто природные люди, родились от добрых отцов и счастливо избежали серьезного наследственного зла. Они индифферентны к религии, но не имеют против нее убеждения. Здесь же находятся горемыки, пережившие тяжелые личные трагедии, которые умягчили их души и сделали отзывчивыми на чужую боль.
В повседневной жизни все эти люди выглядят тихими, смирными, безобидными, вследствие чего обыкновенно считаются добрыми. Важнейшее их свойство заключается в том, что они никогда не имеют камня за пазухой. Окружающие слегка презирают их, помыкают ими и оттесняют на периферию общественной жизни. Личное счастье их не складывается, многие коротают весь век в родительском доме. Их биография - сплошная череда неудач. Все их начинания рушатся, все надежды оказываются мыльными пузырями. Зло, которое они творят, носит характер дурной привычки, про которую они знают, что так негоже, но не могут переломить себя. Чаще всего это пьянство, похоть или какое-нибудь дурацкое хобби, вытекающее из потребностей самоутверждения.
Духовный смысл такого положения дел очевиден: эти люди в земной своей жизни не могут преобразоваться, но могут быть в достаточной степени очищены духовно для посмертного преобразования. Пока человек не преобразован, дух его пребывает в аду, и потому всякое его свободное желание оказывается внутренне злым, хотя бы на вид оно казалось добрым. Злое желание, будучи осуществлено, усваивается духом и толкает его глубже в ад. Если же не дать ему осуществиться, этого движения не произойдет. Вспомнив, что у непреобразованного человека злы все его желания, мы поймем причину тотального противления Господа его намерениям. Но при наличии такого противления земная жизнь никакого человека не может сложиться удачно. Эти люди, признанные Господом небезнадежными, фактически жертвуют своим земным счастьем ради будущего небесного, хотя и не подозревают этого. Тем более, что все они, как правило, совершенно внешние, чисто природные люди, тихо живущие в быту, радующиеся солнышку и вовсе не владеющие самоанализом.
Развитое сознание, позволяющее человеку принять Истины и преобразоваться еще в миру, не дано им потому, что они, по Божьему предведению, все равно не смогли бы им воспользоваться во благо, зато легко направили бы его на подтверждение видимостей и собственной предусмотрительности, т.е. обратили бы это оружие против самих себя. Если же Господь попускает им творить некоторое поверхностное зло, это потому, что, занятые им, они удерживаются от зол более серьезных. Пока человек живет, он не может не делать хоть чего-нибудь, ибо в действии рождается удовольствие, хотя бы плохонькое. Если человека совершенно лишить удовольствия, он умрет. Все удовольствия непреобразованного человека внутренне злы, поэтому, чем бы он ни занялся, это все равно окажется злом. Но бывает зло более и менее глубокое. Выбирая из двух зол меньшее, Господь попускает им легкие, поверхностные пороки, которые дают мало удовольствия, только-только чтобы человек не умер с горя, зато поддерживают его на плаву, не давая погрузиться в ад.
В посмертии эти люди либо преобразуются и спасаются, либо, даже если не могут спастись, страдают не очень сильно. Но те из обывателей, которые спасаются, вряд ли способны подняться высоко в Небо. Не усвоив в своей земной жизни любви к Истинам, они остаются природными духами Внешних Небес, что, впрочем, совершенно достаточно для их счастья.
Последний ад: воронья слободка
Настоящий Последний ад начинается там, где зло обитающих духов находится в состоянии закостенелости. У этих духов нет умысла, т.е. сознательного и целенаправленного желания творить зло, которое характерно для более глубоких адов. Но они привыкли к своим порокам, так сказать, до состояния животного рефлекса, и поскольку эти пороки доставляют им все имеющееся у них удовольствие, они категорически не желают от них отказываться. В этой слепой приверженности к тому или иному виду греха и заключается закостенелость. Пороки духов Последнего ада носят примитивный характер и связаны главным образом с удовольствиями внешних чувств.
Однако есть духи, которые предаются таким порокам более внешним образом, и есть те, которые предаются им более внутренним образом, и разница между ними принципиальна. Более внешним образом принимают зло духи той части Последнего ада, которая является как бы преддверьем Среднего ада. А так как в Среднем аду живут сатаны, то этих духов - за неимением более подходящего названия - я также буду называть сатанами, хотя это, конечно, сатаны в миниатюре. Что же касается духов, принимающих зло более внутренним образом, они расположены глубже и соответствуют злым гениям Глубокого ада. О них я буду говорить в следующей главе.
Состояние обитателей сатанинской части Последнего ада описывается болотными субстанциями. Эти духи живут во лжи, и ложь их соответствует стоячей болотной воде. Они, можно сказать, гоняются не за злом как таковым, а за внешней тенью зла. Любовь к себе (суть и смысл всех адских любовей) проявляется у них окольным путем, как если бы они чесали левой рукой за правым ухом. Типичный пример такого рода - стремление подростков одеваться ярко и несуразно, привлекая к себе внимание окружающих. Они жаждут общего внимания по любви к себе, и получается, что их удовольствие пропорционально произведенному на окружающих впечатлению.
Можно сказать, что они любят себя не в себе, а в своих внешних проявлениях. Их высшее счастье заключается в благоприятном общественном мнении, доходящем, по возможности, до благоговейного удивления. Эта цель достигается примитивными, чисто внешними способами, которые сильнее всего действуют на их духовных собратьев. Общий их принцип в том, чтобы иметь вещь или общественный статус престижнее, или хотя бы оригинальнее, чем у окружающих людей, чтобы было чем перед ними похвастаться.
За примерами не нужно ходить далеко. Модница одевает невообразимые платья. Дачник на последние деньги достраивает ненужный ему второй этаж. В однокомнатной квартире заводят громадного волкодава с родословной. Бизнесмен начала 1990-х демонстративно разговаривает на улице по мобильному телефону. Купец гуляет, разбрасывая ассигнации. Девушки льнут к первому парню на деревне. Все эти люди ищут внешнего подтверждения своей значимости. Они как бы не верят в свою ценность, если она не подкреплена извне. Если такой человек не может никого удивить, он впадает в отчаяние и наконец приходит к выводу, что жизнь его прожита зря.
Важно подчеркнуть, что, в отличие от аналогичных духов Среднего ада, эти поверхностные сатаны довольствуются чисто внешними, самыми простыми преимуществами. Ибо из всех адских духов они наиболее тупы и близки к животному состоянию. Для них существует только то, что в данную минуту находится перед глазами; поэтому они свободны от долгосрочных планов и целей и удивляют себе подобных, так сказать, подручными средствами.
Притом вовсе не обязательно, чтобы эти средства на самом деле были ценными: достаточно, чтобы так по той или иной причине (всегда неразумной) считали окружающие. Эта условность хорошо видна почти в любом коллекционировании, от никому не нужных почтовых марок миллионной стоимости до предметов антиквариата, которые несопоставимо дороже аналогичного новодела. Столь же условна ценность мелкого барахла, переполняющего карманы мальчишек, которым они меняются по всем правилам торговой хитрости. Одним словом, все эти люди отождествляют свою личность с теми предметами, которыми они обладают, и любить себя значит для них всячески наращивать ценность этого условного внешнего капитала. Окружающие удивляются их штанам, прическам и автомобилям, и поскольку их душа лежит в этих внешних аксессуарах, такие похвалы воспринимаются ими как похвалы своей личности.
В общении такие люди невыносимо скучны; их уровень развития, в сущности, не отличается от классического уровня домохозяйки. Университетское образование лежит в них мертвым грузом выученных наизусть сведений. Думать они вовсе не умеют. Больше всего они обожают сплетни, т.е. некритические пересказы скандальных житейских происшествий. Впрочем, они, как правило, и не претендуют на интеллектуальность, особенно если вовремя похвалить их квартиру, собаку, коллекцию или музыкально одаренного ребенка. Именно отсюда, между прочим, истекает волшебная сила светских комплиментов женщинам.
В животном мире такие люди напоминают ворон. Их примитивная хитрость и прямолинейная наглость кажутся забавными ровно до тех пор, пока не будут применены к нам самим. Беда этих людей в том, что они совершенно не умеют просчитывать комбинации и безрассудно хватают, где что плохо лежит. Конечно, они постоянно наказываются, и тюрьмы забиты по преимуществу ими, но эта непредсказуемость поведения и дикое непонимание собственной долгосрочной выгоды делают их беспокойными соседями. Их зло, не прикрытое лицемерием, грубо и зримо лежит на поверхности, а тусклый, тупой разум оказывается никудышным тормозом. Сегодняшний рубль застилает в их глазах завтрашнюю сотню, и они хватают его, перечеркивая все попытки рассматривать их поведение с позиции рассудка.
Главным ограничителем их притязаний служит милиционер и вообще любая наглядная физическая сила. Грозить им отдаленными последствиями бесполезно, потому что все такие вещи абстрактны, а конкретен один только занесенный над головою кулак. На их счету львиная доля коммунальных склок и уличной преступности. Именно вследствие наглядности и очевидности своего зла они обыкновенно считаются плохими людьми, между тем как на самом деле из всех адских людей их зло наиболее поверхностно и легче всего устранимо, если бы они того пожелали.
Последний ад: эгоистичные свиньи
Другой, более глубокий род закостенелости представлен в дьявольской части Последнего ада, где обитают духи, принимающие зло более внутренним образом. Их состояние описывается навозными субстанциями, и сами они в значительной мере напоминают свиней. Все их внимание сосредоточено на потребностях и удовольствиях собственного тела, которое они всячески холят и лелеют, а также на примитивном утверждении собственной значимости.
Здесь находим всякого рода обжор, пьяниц, наркоманов, блудников, тупых бездельников, а наряду с ними чванливых субъектов, кичащихся своим образованием, своей родословной, способностью перемножать в уме трехзначные числа или знанием наизусть всего "Евгения Онегина". Наряду с пороками, объективно разрушающими тело, весьма распространен извращенный культ здоровья, в одной своей ветви дающий фанатиков физзарядки и бега трусцой, в другой же - мнимых больных, осаждающих поликлиники и аптеки. В самой глубокой части этого ада пребывают твердокаменные эгоисты, для которых не существует ничего кроме удовлетворения личных телесных потребностей. Избавившись от житейских хлопот, они целыми днями лежат без движения на кровати, наслаждаясь приятным ощущением расслабленных мышц.
Между этими свинскими духами и их вороньими собратьями не существует каменной стены, и многие пороки на первый взгляд в равной мере присущи тем и другим, хотя корни их различны. Например, двое могут предаваться обжорству, но один ищет в нем физиологического удовольствия, а другой больше озабочен демонстрацией на людях своего благосостояния. Двое блудят, но один одержим сладострастием, а другой - возможностью похвастать своими победами.
Вообще зло дьявольских духов проще и доступнее для понимания, чем зло сатанинских духов, хотя, тем не менее, глубже. Оно понятнее потому, что идет к своей цели прямо, без обиняков, не выписывая сбивающих с толку и принципиально излишних кренделей. Дьявольским духам вовсе не требуется каких-то сторонних подтверждений своей значимости, они и так глубочайшим образом в ней убеждены. Ложь является как бы тенью, следствием зла и по природе своей вторична; но эти духи живут в самом зле, хотя и поверхностном, и, так сказать, питаются прямо от источника.
В общении они столь же тупы и скучны, как сатанинские духи, даже еще тупее, потому что те хотя бы могут рассуждать о внешних предметах своего интереса, эти же знают и ведают одно собственное животное ублаготворение. По меткому замечанию Шопенгауэра, их интересы кончаются там, где кончается их тело.
Однако именно эта предельная самовлюбленность делает их в житейском смысле аккуратными и осторожными. Вороньи духи полагают свое счастье во внешних предметах, которые необходимо сперва отобрать и присвоить, поэтому они активны и по-дурацки бесстрашны. Но свинские духи имеют свое счастье в себе самих: за что же тогда им драться и рисковать собственной драгоценной шкурой? Их поведение принципиально сводится к глухой обороне, что вовсе не означает миролюбия или слабости. Они очень скупо расходуют свои драгоценные силы и слишком чувствительны к возможным потерям, чтобы ввязываться в драку без серьезного основания. Это основание появляется, когда им что-нибудь угрожает, хотя бы потенциально, или когда обнаруживается возможность безнаказанной поживы. Они, словно леопарды, способны подолгу лежать без движения, и потом неожиданным мощным броском захватывают ошарашенную добычу. Эти выпады им удаются тем лучше, что окружающие по большей части недальновидно считают их людьми мирными и безобидными. [...]
|