Капля небесной радости
Автор: Михаил Глебов, май 2008
Другой важный толчок последовал вскоре, уже в середине января 1995 года. Тут придется вспомнить о Колоскове, бывшем первом секретаре обкома, с которым мне довелось недолго трудиться в умиравшем кооперативе "В". Мы расстались в добрых отношениях, а поскольку он жил в соседнем доме со мной, то, изредка встречаясь на улице, здоровался и вступал в краткие разговоры.
Летом 1994-го он внезапно пригласил меня к себе в гости - в обширную 4-комнатную квартиру на последнем этаже помпезного сталинского дома. При входе меня сильно напугала собака - огромная пушистая колли, которая весело прыгнула на меня из прихожей прямо в дверь. Оттащив животное, Колосков добродушно заявил, что таким образом проверяет душевные качества гостя: его собака любит добрых людей и не любит злых. Видимо, "испытание собакой" я прошел успешно, поскольку она постоянно крутилась возле меня и норовила играть. Однако это же испытание не прошел сам Колосков, ибо такие вещи может устраивать лишь барин в отношении своей дворни. Ведь люди по-разному относятся к собакам, а те, в свою очередь, иногда беспричинно звереют. Следовательно, вельможный хозяин квартиры, без предупреждения спуская на входящих гостей овчарку, глубоко презирал их в душе и не считал за людей.
Впрочем, та же судьба теперь обрушилась на него самого. Ибо, изгнанный ельцинским режимом со всех постов, он - еще полный сил и энергии - остался куковать пенсионером, а гиперинфляция между тем грызла остатки его сбережений. Жена, дочь и взрослый сын со своим семейством, обитавшие в квартире, были шокированы потерей статуса и, как и все паразиты, вместо моральной помощи пострадавшему всячески вымещали на нем свое негодование. Они даже почти с ним не разговаривали. А поскольку человек, привыкший непрестанно вращаться среди сотен людей, тяжело переносит условия камеры-одиночки, Колосков был рад общению с любым случайным собеседником, мной в том числе, тем более что я вел себя скромно, вежливо и никогда не подпускал шпилек. Мне же, со своей стороны, было занятно выслушивать рассказы о жизни брежневской элиты и, в особенности, перенимать секреты управления людьми, которыми этот пожилой умный человек неплохо владел. Как следствие, у меня дома по вечерам иногда звонил телефон, и я, перейдя через двор, поднимался в его блистательные апартаменты. Я только уклонялся от коньяка, которым мой корифей обильно врачевал душевные раны.
Вскоре выяснилась и другая причина приглашения. "Я тебя сейчас познакомлю с моей дочерью!" - вдруг сказал Колосков, подталкивая меня за плечи к прикрытой двери. Оттуда в лицо ударило вечернее солнце, и я едва разглядел вжавшуюся в кресло темную фигуру в очках. Колосков проявил все могущество своего обаяния, стремясь завязать общий разговор; но это чучело застыло, словно сова на ветке, выказывая поистине царское презрение к нам обоим. Хозяин как-то сдулся, и мы без чести упятились назад. Впоследствии я довольно часто видел эту кикимору проходящей по улице; плохо одетая, растеряв остатки барственной спеси, она после смерти отца, как видно, влачила довольно жалкое существование. Впрочем, нужно признать, что дети многих сталинских наркомов постадали еще тяжелее.
Однако существовала и третья, главная причина нашего странного приятельства, носившая провиденциальный характер. Ибо, по какой-то неведомой причине, именно в доме Колоскова должно было случиться важное знамение. Морозным вечером в середине января 1995 года я вновь заглянул в гости. Мы сидели в комнате хозяина в мягких креслах у журнального столика; на стене, покрытой ковром, сверкала позолотой (или золотом?) кривая бухарская сабля. Колосков перебирал бумаги и грамоты, связанные с работой в Средней Азии.
Около меня крутилась собака, но вела она себя как-то странно - я бы сказал, по-женски кокетливо. То она подходила и клала голову на колени, то, при попытке ее погладить, вдруг целомудренно отстранялась. Подобное поведение животного я наблюдал впервые. Вдруг в прихожей зазвонил телефон; хозяин извинился и вышел, прикрыв дверь, но, поскольку там "не туда попали", уже через минуту вернулся назад. И как раз в эту свободную минуту произошло чудо.
Пропустив хозяина к двери, я тоже поднялся с места и, подойдя к стоявшей рядом собаке, стал ее гладить. Колли замерла изваянием с видом величайшего блаженства. И вдруг я сам ощутил странное, неописуемое, никогда не испытанное прежде блаженство во всем своем существе, о котором у Сведенборга сказано:
Люди не знают, в чем состоит небесная радость, потому что размышлявшие об этом предмете судили по внешней радости, принадлежащей человеку природному, и не знали, что такое внутренний, или духовный, человек, и, следовательно, в чем состоит его удовольствие и его блаженство. Поэтому если бы кто из находящихся в духовном, или внутреннем, удовольствии сказал им, что такое небесная радость и в чем она состоит, то они бы этого не поняли. НН 395
Истинная небесная радость, т.е. самая сущность ее, не может быть описана, потому что она пребывает в самых внутренних началах жизни ангельской и уже оттуда исполняет все частности их мысли и чувства, а потому и все частности их речи и действий. Это делается таким образом, как если б внутренние начала их были совершенно раскрыты к восприятию наслаждения и блаженства, растекающегося по каждому волоконцу тела и, следовательно, по всему его существу; поэтому постижение и ощущение этого блаженства выше всякого описания, ибо то, что начинается в самых внутренних началах, растекается во все малейшие частицы, зачинающиеся от этих внутренних начал, и, постоянно прибывая, распространяется далее до внешних проявлений. Когда добрые духи, которые сами еще не находятся в этом наслаждении, поскольку они еще не вознесены на небеса, постигают его в исходящей от ангела сфере любви, то они исполняются таким удовольствием, что приходят как бы в сладкое забвение; это случалось иногда и с теми, которые желали узнать, что такое небесная радость. НН 409
Небесная радость есть чувство удовольствий и радостей неисчислимых, представляющих в совокупности какое-то общее целое или какое-то общее чувство, полное согласных сочетаний бесчисленных чувств, не отчетливо, а только темно постигаемых, потому что само постижение их какое-то общее, неопределенное. Тем не менее мне дано было постичь, что в этом чувстве заключались несчетные вещи, в таком порядке расположенные, что описать их нет никакой возможности; бесчисленность этих предметов вытекала из небесного порядка. (…)
Я постиг также, что радость и наслаждение исходили как бы от сердца, растекаясь оттуда с величайшей приятностью по всем внутренним волокнам и затем по всем пучкам их с таким внутренним чувством удовольствия, что каждое волоконце, казалось, само превращалось в радость и наслаждение: все, что в теле было только одарено постижением и чувством, казалось, жило счастьем. Радость, принадлежащая телесным удовольствиям, в сравнении с той радостью - то же, что тяжелый и грубый туман в сравнении с чистым и легким воздухом. Я заметил, что когда я хотел перенести все свое удовольствие на другого человека, оно постоянно заменялось во мне новым удовольствием, в сравнении с первым - более внутренним и полным; оно овладевало мной в той мере, насколько я желал передать свое: и я постиг, что это было от Господа. НН 413
Да, вот именно так оно и было, и я вряд ли смогу описать это ощущение четче и лучше. Оно, по сути, длилось не более двадцати секунд, но показалось мне очень долгим вследствие крайнего разнообразия, ибо за эти несколько мгновений я пережил целый спектр различных состояний. Пожалуй, ведущим было чувство воздушной легкости, а также здоровья, бодрости и вытекающей отсюда предприимчивости, готовности сделать что-то большое и полезное, в сочетании с любовью ко всему вокруг. И, что особенно странно, это чувство казалось не единым, цельным, сфокусированным на каком-то предмете или успехе, как у людей бывает практически всегда, а мелко-мозаичным, неясным в главном, но остро ощутимым в деталях. Я воспринимал весь объем своего тела как бы состоящим из маленьких кусочков, и каждый кусочек жил своей особой радостью. Мне особенно запомнился восторг, доносившийся от ступней ног, - возможно, потому, что ступни в человеке означают последние натуральные начала, а я ведь и оставался земным человеком.
Другая особенность заключалась в способности передачи счастья партнеру - в данном случае, собаке. Я постигал совершенно ясно, что она испытывает сходные ощущения, и чем нежнее я ее глажу, тем счастье равно усиливается в нас обоих.
Но тут, положив трубку, хозяин вернулся, и чудо мгновенно рассеялось. И поскольку было уже поздно, я поспешил раскланяться. Собака преданно следовала за мной до двери, и просторная прихожая даже позволила немного поиграть с ней в мяч. Но так как провиденциальная цель моего знакомства с Колосковым исчерпывалась описанным знамением, больше меня не приглашали. А через некоторое время я встретил на улице мрачную жену Колоскова с колли на поводке. Я ожидал, что собака подбежит ко мне, но она меня не узнала и равнодушно проследовала мимо.
Известно, что Бог нередко дает знамения людям, способным их принять. Они никогда не относятся к земным, житейским делам, но всегда иносказательны и касаются духовного развития человека. Их форма может варьироваться от вещих снов до вполне реальных странных событий и даже чудес. Порой они на много лет, даже на десятилетия опережают предвещаемый ими духовный сдвиг; некоторые и сегодня доносятся до меня из раннего детства. Вот почему так важно с вниманием относиться к деталям собственной биографии, уметь среди житейского сора отыскивать кристаллы духовных откровений, - впрочем, не впадая при этом в пустые суеверия, которые еще вреднее, чем обыкновенное для людей легкомыслие. Бог дает человеку предупреждающие сигналы, чтобы он остерегся делать что-либо грешное или несвоевременное, либо, напротив, обратил свои взоры к такому роду деятельности, о котором вовсе не задумывался; или же знамение удостоверяет истинность Божьего дара, как и вышло в описанном случае. Ибо уже через неделю я получил в свои руки первую из книг Сведенборга, и когда прочел описание небесной радости, приведенное выше, то с полной отчетливостью "узнал его в лицо".
|