Стихи зимы 1983 года

Автор: Михаил Глебов, 1983 (комментарии 2004)

(...) В предыдущей Главе, посвященном поэзии 1982 года, мы видели, что костер разгорелся по осени, и главной причиной тому была любовь к NN. Вследствие этого фактора стихи резко изменили свой вид и содержание, бытовые зарисовки и поиски "новой жизни" уступили место жалобному пению сердца. И чем тяжелее становилась для меня моральная обстановка, тем гуще изливались стихи. А поскольку 1983 год оказался во всех отношениях беспросветным, он породил такую интенсивность поэтического творчества, какой не может похвастать и урожайный 1978-й.

Кстати замечу, что между 1978-м и 1983-м годами проглядывает явная аналогия. 1977-й прошел у меня на душевном подъеме, а лето ознаменовалось любовью к NN1. Стихов в тот год родилось немного, но они истекали из сердца и потому были подчеркнуто автобиографичны. Равным образом 1982-й прошел на подъеме с кульминацией в дни Кавказской поездки, а осень ознаменовалась любовью к NN2. Соответственно, стихов также родилось немного, главным образом под конец года, они тоже истекали из сердца и отличались автобиографичностью.

Напротив, 1978-й год прошел в чаду нескончаемого кошмара, сперва обусловленного поступлением в институт, а затем - нервной реакцией на него. Поэтому изменился самый источник стихов: они уже порождались не сердцем, а инстинктом самосохранения, искавшим способов отвлечься от постылой действительности. Как следствие, подчеркнутая автобиографичность сменилась столь же явной отвлеченностью сюжетов, которые уносились в любые эмпиреи, лишь бы подальше от того, что лежало перед глазами. И хотя 1983-й досадил мне не в такой степени, общая тенденция повторилась: стихи, гораздо умножившись в числе, отклонились от любовной тематики и потеряли свою эмоциональную остроту; теперь я писал о чем угодно, лишь бы писать, поскольку этот процесс в наибольшей степени отвлекает от реальности и, сверх того, требует много времени. И хотя стихи в тот год рождались практически непрерывно, их можно разбить на пять периодов, в точности совпадающих с переменами житейской обстановки.

1) Январь - июнь 1983 года. Промежуточное время. Любовная тема отходит в тень и утрачивает остроту, но еще звучит достаточно громко. Общий тон стихов - беспорядочный и растерянный, что вполне отражает мое состояние того времени. А поскольку растерянный человек любит в поисках твердой опоры оглядываться назад, среди стихов неожиданно всплывает тема воспоминаний детства.

2) Июль - сентябрь 1983 года. Военный лагерь по окончании института. Уникальная обстановка порождает уникальный же стихотворный ответ. Чем сильнее сгущается атмосфера, тем гуще напирают стихи. Все они до последнего, разумеется, посвящены армейской действительности. В эти дни я почему-то отказываюсь от датировки произведений. Вся эта каша по возвращении домой упорядочивается не по хронологии написания, а, так сказать, по ходу истории лагерной жизни, образовав некое сюжетное целое. Поэтому стихи, сочиненные в лагере, совершенно "выпадают из ряда" и кажутся "вставной челюстью" - что вполне логично, ибо сам лагерь оказался в моей жизни такой "челюстью".

3) Октябрь - декабрь 1983 года. "Тусклые стихи". Период глубокой психологической депрессии, совпавший с максимальной интенсивностью творчества. Стихи рождаются практически каждый день, иногда по многу штук за раз. Общий их тон подавленный и грустный, но тематика обретает бескрайнюю широту: я пишу о чем угодно, лишь бы писать. Любовная струна угасает вместе с любовью. В целом этот период ближе всего стоит к "формальному" творчеству весны 1978 года.

4) Январь 1984 года. Кризис, вызванный неудачной попыткой отдать некоторые из своих стихов в печать, а также осознанием факта, что они не нужны даже ближайшим друзьям и ими не понимаются.

5) С февраля по лето 1984 года. Умирание музы. Вдохновение исчезло, стихи по инерции еще некоторое время сочиняются "на классе" - благодаря наработанному мастерству. По форме и духу они кажутся мне чужими, мертвыми, и возникают все реже, доколе не опустилась ночь.

С этих пор и до сего времени я не написал ни единого стиха. Бывали, правда, попытки, но они оканчивались ничем. Ибо каждый инструмент предназначен для исполнения своей службы. Муза прилетела ко мне в переломном 1976-м году, когда я впервые задумался о собственной жизни, верно сопровождала все годы становления личности и отлетела по завершении этого процесса. Отсюда ясно, что мое стихотворство не было случайной прихотью фортуны, а исполняло определенную духовную службу: оно открыло уста моего сердца и позволило ему петь, и благодаря этому многие сердечные тайны вышли на свет моего разума.

Короче говоря, поэтический дар был ниспослан мне Богом в целях самопознания; именно этой целью были в точности обусловлены и характер этого дара, и периодичность визитов музы, и интенсивность творчества, и тематика, и временные границы. Когда же этот этап был пройден и я сделался взрослым, стихотворный дар уподобился детской игрушке, которую оставляют за ненадобностью. И если бы я не отважился на публикацию стихов, а тихонько пописывал их ради собственного удовольствия, эта игрушка могла с убывающей сладостью служить мне еще долгие годы. Но попытавшись стать официально признанным поэтом, я грубо нарушил Божью волю относительно собственного спасения, ибо употребил полученный дар не по назначению и во зло. И тогда игрушка была жестко отобрана у меня, как в свое время бабушка выкинула мое игрушечное ружье, потому что я из него затеял стрелять по бабушке.

* * *

Первое января оказалось удивительно плодовитым на стихи, но этот максимум столь же внезапно схлынул, как и возник.

83-1

Розовый пар восстает из градирен,
Кружатся птицы вдали над трубой.
День неподвижен, и светел, и мирен -
Снежный искристый простор голубой.

Низкое солнце горит, словно льдина,
Дремлет мохнатая крона сосны.
Году - начало, зиме - середина,
Первая ласточка дальней весны.

1 января 1983

83-2

Ветер белый, ледяной
На закате стих.
Вечер синей пеленой
Покрывает их.

К ней нельзя, к нему нельзя -
Всем не ко двору…
Горемычные друзья
Мерзнут на ветру.

1 января 1983

83-3

На исходе холодного дня
Не грусти, что стоят холода.
Наросла ледяная броня -
Я построил дворец изо льда.

Потихоньку обжился, чудак;
Потянулся денек за денек.
Я поверил - всегда будет так;
Но дворец вдруг осел и потек.

По весне отошли холода,
Вещи плавают в талой воде…
Непонятная это беда -
Горевать об ушедшей беде.

1 января 1983

83-4

Дом построен на песке,
И в пустом дому
Бармалей сидит в тоске:
Скучно одному.

За окном кружат снега,
Все белым-бело,
От порога в два шага
Тропку замело.

Ели белые стоят -
Уж зима давно.
Тянет хвойный аромат
В двери и в окно.

Бармалей глядит с крыльца
В синеву небес,
На сугробы без конца,
На безмолвный лес.

Дни унылы и длинны -
Нету никого…
Желтый филин со стены
Смотрит на него.

1 января 1983

83-5

Стихи бывают светлой грусти,
Бывают черного огня,
Бывают просто рифмы впусте
И для людей, и для меня;

Бывают с солнцем, только мало,
Поскольку их - легко понять -
В пылу сверкающего бала
Никто не станет сочинять.

1 января 1983

83-6

Весы сломались у Фемиды,
И я, в сомнениях скользя,
Прощаю старые обиды,
Которых вычеркнуть нельзя.

Под новогодней светлой елью
На новогоднем рубеже
Дарую злобу - подземелью,
Покой - и сердцу, и душе.

1 января 1983

83-7

Неугасимые лампады
Несут огонь через года,
На грани рая или ада
Не угасая никогда.

Минула светлая страница,
Темнеет медленно в окне,
Но так же пламя золотится
Пред черным ликом на стене.

1 января 1983

Это стихотворение, написанное задолго до обращения к религии, соответственно, не имеет и религиозного содержания, и поэтому "черный лик" нельзя зачислять в богохульство. Речь здесь идет о любви, огонь которой горит не только в радости, но и в беде. Смысловой букет (для стороннего читателя остающийся за кадром) довольно сложен, и я его пояснять не буду.

83-8

То, что чистое - нечисто,
Доказать любой ценой…
Нет глупее пессимиста
В непроглядный час ночной.

В чистоту поверив свято,
Утверждать, что тень - не тень…
Оптимиста - адвоката
Нет глупее в ясный день.

С шумом, криком, как попало
Разделив словесный хлам,
Люди разного запала
Сутки делят пополам.

1 января 1983

83-9

С темнотой приходит дрема,
Сны заходят невпопад.
В окнах дремлющего дома
Отражается закат,

И вокруг свежо и чисто
Разливаются цвета,
Те, что видят альпинисты
С пиков главного хребта.

Недвулик и однозначен
Час, когда в красе земной
Мир прозрачностью охвачен,
Горной влагой ледяной.

Тяжело и утомленно,
Потеряв за день разбег,
В золотую роспись клена
Солнце канет на ночлег,

И цветные переливы
Горизонт зажгут на треть.
Это - маленькое диво,
Это стоит посмотреть.

1 января 1983

83-10

Настанет год под знаком Лиры.
И я болею и живу,
Чтоб изумруды и сапфиры
Судьбы увидеть наяву.

Что назревало - сотворится,
И вспыхнет день над головой
Волшебно-синий, словно Рица
Под яркой южной синевой.

1 января 1983

83-11

Данный стих написан в связи с окончанием зачетной сессии и неплохо передает атмосферу этого времени.

Балку требуют считать -
Сосчитаю очень просто:
Надо будет профиль взять
Шестьдесят на девяносто.

Все моменты перевру,
Растяну все то, что сжато;
Что другой решит к утру -
Я схалтурю до заката,

И пойду куда-нибудь,
Напишу стихи и брошу,
Продолжая прежний путь
Через зимнюю порошу.

…Утром надо в институт.
Просыпаюсь еле-еле.
В голове цветы цветут,
Чепуха лежит в портфеле.

В институте дым столбом:
Принимают нынче строже.
Возле кафедры кругом
Перепуганные рожи.

У знакомого стола
Собрались студентов тучи,
Куча высится мала,
Консультант торчит из кучи.

Консультанту не с руки
Принимать у всех халтуру;
Все ему вперегонки
Голосят про арматуру.

В полчаса офонарев,
Головой тряся еловой,
Консультант, скрывая гнев,
Пробивается к столовой.

Через час, толпой тесним,
Возвращается со вздохом;
По ступенькам вслед за ним
Люди сыплются горохом.

По ногам иду к столу,
Волоку свои тетрадки;
Консультант кричит в пылу,
Что тетрадки не в порядке:

"Сосчитайте узел пять!" -
Сосчитаю очень просто:
Надо будет профиль взять
Шестьдесят на девяносто…

1 января 1983

83-12

Земля лучами не согрета,
Мечты как звезды далеки.
По душной комнате с рассвета
Уныло бродят сквозняки.

Во сне подушку обнимая,
Не улыбайся, Миша, зря:
Твой сладкий сон "В начале мая",
Увы, в начале января.

1 января 1983

83-13

Корабли уходят за море.
За кормой вода качается.
За кормой больное самое
Утихает и кончается.

Наступают ночи длинные,
Улегается истерика.
Все, что мы вдали покинули,
Вслед за нами смотрит с берега.

2 января 1983

83-14

Звезда - одна во всей вселенной -
Свои сигналы подает,
И утихает в море пена,
И на дорогах тает лед.

Над миром сумрачным и старым
Горит все ярче и сильней.
А астроном у окуляра
Следит задумчиво за ней.

2 января 1983

83-15 / Дурак и звезды

( 1 )

Сидит Иван-дурак в сарае
И ожидает волшебство,
Что, может, к будущему маю
Звезда засветится его.

А звезды в небе веселятся,
У туч гуляют по рукам
И, если некуда деваться,
Слетают в руки дуракам.

Дурак подходит к ней несмело:
Звезда! Но та или не та?
Но отчего так потускнела
Ее святая красота?

( 2 )

Опять сидит дурак в сарае,
А на дворе уже темно
И, переливами играя,
Мерцает звездочка в окно.

Дурак залез впотьмах на крышу,
Трясет от страсти головой:
"Скажи хоть слово! Я услышу!
Моя звезда, я только твой"!

Звезда смеется, как актриса;
А под окном его внадрыв
Рыдает горько Василиса,
Свою премудрость позабыв.

( 3 )

Дуракам закон не писан,
Но характер их таков.
Я жалею Василису
И жалею дураков.

Дуракам судьба богата,
Им известен мрак и свет.
Разве сердце виновато,
Что ума у сердца нет?

Не всегда Иванам хуже,
Все бывает на земле:
Глядь, мудрец уселся в лужу,
А дурак сидит в седле.

2 января 1983

83-16

Любовь закончилась отказом.
Хотелось рвать, метать и жечь;
Но оставался светлым разум,
Он удержал поднятый меч.

Смешались ненависть и жалость
В альянсе странном и чудном,
И их знакомство продолжалось
На понимании одном.

3 января 1983

83-17 / На лыжах

( 1 )

Рассветает еле-еле
У меня над головой.
Дремлют сумрачные ели
В снежной шубе пуховой.

Намело опять сугробы,
От лыжни и след исчез.
Одолеть скорей учебу,
Убежать скорее в лес!

( 2 )

Зверье скрывается в лесочке;
И спозаранку видно мне,
Как убегают петли-строчки
По белоснежной целине.

Там свежий след аляповатый
Оставил заяц на бегу,
Привычным ужасом объятый
Спеша к знакомому стогу.

( 3 )

На ветру сугробы часто
Покрываются ледком.
По сверкающему насту
Звери ходят босиком.

И, как жертвы зимней злобы,
Как свидетели беды,
Протянулись по сугробам
Розоватые следы.

5 января 1983

83-18

Данное стихотворение родилось в качестве насмешки над самим собой - над своими наивными надеждами отыскать счастье в дальних поездках:

И приснится пилигриму
Изумрудная вода.
И, видением томимый,
Пилигрим пойдет туда.

Миновал поля, пустыни,
Край нехоженый лесной, -
А вода, как и доныне,
Блещет мутной желтизной.

Разуверившись в удаче,
Но храним судьбой самой,
Пилигрим, с досады плача,
Возвращается домой…

5 января 1983

83-19

Следующее восьмистишие весьма любопытно, ибо оно выражает мою убежденность в неиссякаемости стихотворного потока; я и представить себе не мог, что моей музе осталось прожить всего один год…

Если б жил я на Амуре,
Если бы январь был хмур,
Если б я во время бури
Провалился бы в Амур, -

Было б холодно и скверно,
И дела мои плохи,
Но тогда бы я, наверно,
Перестал писать стихи.

7 января 1983

83-20

Не сочиняй аляповато,
Не забывай свое вчера,
Не оскверняй всего, что свято,
Бездумным росчерком пера.

Не сотвори намеки всуе,
Но о намеках не забудь,
Свои сонеты адресуя
Кому-нибудь зачем-нибудь.

7 января 1983

83-21

Уметь увидеть все как надо,
Ловить удачу на лету,
Дойти до самой грани ада,
Не перейдя его черту;

Найти в безжалостной пустыне
Кустарник, что к земле приник,
И откопать в иссохшей глине
Под ним спасительный родник.

7 января 1983

83-23

Я устал, мне все едино,
Но с кровати видно мне:
Насекомая скотина
Проползает по стене.

На нее гляжу нестрого,
Мысли бродят в голове…
Полежал еще немного -
Ан скотины стало две.

Лезу с тряпкою на стену,
Бью скотов по одному.
Соблюдайте гигиену
Постоянно на дому!

8 января 1983

Речь идет о так называемых "крупяных жуках", которые бесконечно расползались из маминых бакалейных запасов.

83-24

Из искры возгорится стих,
Сойдет печаль с чела.
Об этом только для двоих
Звучат колокола.

Для них растет волшебный звон
И вширь, и в высоту.
А остальным - магнитофон
Заполнит пустоту.

8 января 1983

83-25

Я стал недавно оптимистом.
Я пережег беду дотла,
Чтоб в мире сумрачном и мглистом
Сирень таинственно цвела.

И, обретя свое воочью,
Не отпускаю рукоять,
Чтобы любой внезапной ночью
Уметь за солнце постоять.

13 января 1983

83-26

Хочу любви в потоках света,
Любви в лазурной синеве,
Чтоб пела птичья эстафета,
Чтобы цвелось в лугах траве.

И не хочу любви во мраке,
И проклинаю тот бедлам,
Где все наития двояки,
А счастье - с горем пополам.

13 января 1983

83-27

Дворы, дома, и стены, стены…
Сугробы за ночь нанесло,
И над постройками степенно
Настало белое число.

И воронье кружится в туче,
И низко тянут облака,
И снег холодный и колючий
Слетает наземь свысока.

20 января 1983

83-28 / Паук-крестовик

На даче в комнате у меня действительно жил громадный паук. Вечером он выходил из темного угла и висел, словно шарик, в лучах луны. Знакомая девушка сочла стих подражанием Беранже. Я удивился, но ведь и правда похоже!

Улучив одну минуту
У февральского денька,
Захотелось почему-то
Рассказать про паука.
Символ сказочной удачи,
Тайны тайные храня,
Проживал паук на даче,
На окошке у меня.

Все известно пауку,
Пауку-крестовику.

Было солнечное лето,
Проплывали облака.
В эту ночь я ждал ответа
И смотрел на паука.

Все известно пауку,
Пауку-крестовику.

Наползли туманы в поле,
Полночь выдалась темна.
В золотистом ореоле
Поднимается луна.
Тени все как на картине,
По стеклу искрится круг.
На знакомой паутине
Появляется паук.

Все известно пауку,
Пауку-крестовику.

А недавно - в это лето -
Что-то екнуло во мне:
Вижу старую примету,
Паутину на окне.

Не исчезли пауки,
Пауки-крестовики!

Что бывало на веку -
Скрылось, кануло в реку;
Не вернуть из дальней дали
Позабытую строку.
Скрылся призрак дорогой,
Растворился без ответа:
Я другой, и мир другой,
И другое нынче лето.

Нет былого паука,
Паука-крестовика.

8 февраля 1983

83-29

Прими, Господь, мои молитвы,
Не поминай долги мои,
Храни меня на поле битвы,
Водой в пустыне напои,

И подари мне солнце снова,
И от беды плащом укрой,
Когда нависнет тень былого
Над непокрытой головой.

10 февраля 1983

Повторяю, что в те годы я совершенно не признавал религию; следовательно, упоминание Бога является простой поэтической метафорой.