Инженер за работой (1)

Автор: Михаил Глебов, сентябрь 1999

Теперь мы уже представляем, в каких условиях трудился квалифицированный советский инженер. Но рассмотрение вопроса о том, чем он занимался по существу, к сожалению, выходит за рамки данной рукописи, потому что носит чисто профессиональный характер и требует соответствующих знаний. Я иногда видел, как математики напишут формулу - и дружно смеются над нею, в то время как остальные лишь пожимают плечами. Чтобы оценить по достоинству их юмор, человек сам должен быть математиком.

Вообще строительное проектирование неисчерпаемо и вширь, и в глубину. Каждый тип создаваемых человеком объектов, будь то жилье, больницы, цеха, электростанции, теплотрассы или пути сообщения, - имеет свою поэзию, свои остроумные находки, банальные приемы и типичные ляпсусы. Любой материал, будь то сталь, железобетон, кирпич или дерево, наделен ярко выраженным характером, одно любит, другого не терпит и ведет себя, словно капризное животное, к которому надо уметь подойти. Более того, в разных ситуациях один и тот же материал проявляет совершенно противоположные свойства, подобно тому как мы шутим с одними людьми и готовы тут же одернуть других.

Всякая конструкция хочет, чтобы ее любили, и лишь тогда открывает инженеру свои тайны. А любит ее лишь тот, кто подходит к ней без страха, торопливости и неприязни, садится рядом и пытается вникнуть, поглаживая ее по холке, словно всадник горячего скакуна. Здесь, как и в любви двух людей, должно возникнуть взаимное сочетание. Погружаясь в таинственные глубины конструкции, инженер отвлекается от собственной личности, как любитель живописи "входит" в иной пейзаж, забывая, что это всего только раскрашенный холст на пыльной стене музея.

У нас остается лишь скромная возможность взглянуть на чисто внешнюю сторону дела и в нескольких главах дать легкий очерк бесконечно многоликого инженерного труда.

Последовательность проектирования

Когда все предварительные хлопоты по оформлению строительства оставались уже позади, ГИП, курирующий данную стройку, прикидывал общий объем проектной документации, которую следовало выпустить институту, и разбивал ее на отдельные этапы: сперва разрабатывался фундамент с подвалом (нулевой цикл), потом отдельно каркас, отдельно стеновые панели и т.п. Чем активнее заказчик брался за дело, тем мельче приходилось дробить общую большую работу, чтобы не задерживать строителей, которые уже подтягивались на площадку со своими кранами и бульдозерами.

Всякий этап состоял из нескольких комплектов чертежей, выпускаемых различными отделами, и для этого выпуска существовал единый срок, не позднее которого он должен был быть завершен (в противном случае заказчик жаловался своему начальству и не выплачивал премий). Путем бесконечных взаимных согласований перечень этапов и их сроки увязывались между всеми отделами и на директорской планерке приобретали силу закона. Здесь же оговаривались сроки выдачи отделами заданий друг другу: в самом деле, не получив от архитекторов планировки этажей, смежники не могли разводить по ним свои кабели, трубы и короба, а конструкторы - создавать расчетные схемы. Наконец все организационные вопросы улаживались, и проектировщики приступали к делу согласно утвержденному графику.

Запевалами всегда были архитекторы. Они опрометью рисовали приблизительные планы этажей, вертикальные разрезы здания и его фасады и выдавали остальным участникам в качестве задания. Те навскидку оценивали, насколько все это было совместимо с их собственными требованиями, и (при отсутствии серьезных возражений) согласовывали, т.е. принимали задание к исполнению. В этом случае сбоку чертежа ими ставилась специальная виза. На полученном архитектурном задании смежники намечали расположение своего оборудования и, также в качестве задания, выдавали эти листы конструкторам и друг другу, а те согласовывали и принимали к исполнению.

Разобравшись с заданиями, все отделы дружно приступали к выпуску рабочих чертежей. В каждом из них работа распределялась по отдельным группам, которые выполняли ее как могли. Все расчеты велись руководителем группы или каким-нибудь особенно толковым подчиненным.

Работник, закончивший свой лист, ставил в штампе подпись в графе "Разработал" (хотя обыкновенно разрабатывал вовсе не он) и нес другому сотруднику на проверку. Тот, не вникая в суть, искал мелкие ошибки, вплоть до орфографических, и подписывался в графе "Проверил" (хотя он ничего не проверил по существу). Затем чертеж приходил к руководителю группы, и эта проверка фактически была единственной настоящей; что он упускал, чаще всего так и оставалось не исправленным. Поэтому хороший руководитель не ждал завершения работы над листом, но все время бродил от работника к работнику и, так сказать, ликвидировал глупости по мере их появления.

Когда группа полностью заканчивала комплект чертежей, его несли согласовывать ко всем смежникам по очереди. Смежники сравнивали полученные чертежи с собственными в поисках нестыковок, которые устранялись путем переговоров и взаимных уступок. Потом ватманы в общих чертах просматривал и подписывал главный конструктор. Несколько дней над ними пыхтел нормоконтролер (о котором речь впереди), проверяя соответствие штампов, рамочек, спецификаций и т.п.; у него всегда было много придирок, и руководители групп долго, яростно и безрезультатно собачились с ним. Наконец, с исправленными рамочками, комплект уходил к начальнику отдела, который не глядя ставил свою витиеватую подпись в самом низу штампа. Самым последним, крутя головой и поглядывая на часы, заглавный лист комплекта подписывал ГИП.

К этому времени обыкновенно уже наступал срок, и приходилось торопиться. Ватманы волокли в диспетчерскую, где с них снимали кальки. Кальки доставляли в отдел, наскоро просматривали еще раз, поднимали (обводили тушью) те рисунки и надписи, которые плохо вышли, и снова несли в диспетчерскую, чтобы с них отпечатать синьки.

Иногда, если время поджимало, светокопия не успевала разрезать общий рулон синек на отдельные чертежи; тогда его доставляли в отдел, и все, кто здесь был живой, бросив свою работу, с ножами, ножницами и длинными линейками всем миром наваливались на него. Одни резали чертежи, другие рвали по линейке (особое искусство), третьи складывали каждый лист, словно газету, штампом вверх, четвертые собирали листы по порядку номеров в комплекты. Горы рваной бумаги громоздились до верха столов, и посторонним в эти часы лучше было не появляться.

Затем кальки сдавали в архив, а синьки через экспедицию отправляли на стройку. Туда приходило несколько экземпляров сразу, они делились между ОКСом (Отделом капитального строительства) заказчика и ПТО (Производственно-техническим отделом) подрядной организации, которая и вела стройку. Строители работали, а ОКС контролировал их по мелочам. Если же возникала крупная проблема, в командировку выезжали проектировщики и разбирались на месте.

Время от времени заказчики сами наведывались в институт. Тогда главный конструктор и руководители групп бросали свои дела и вели осторожную дипломатию, стараясь не обозлить заказчика до такой степени, чтобы он зажал премию.

Наконец построенный объект торжественно вводился в эксплуатацию. Подрядчик и заказчик подписывали акт, и с этого момента в течение десяти лет проектировщики головой отвечали за все случавшиеся там обрушения.

Комплекты чертежей

Как мы видели из предыдущей главы, проектирование любого мало-мальски крупного объекта разбивалось на отдельные этапы, выполнявшиеся институтом в таком порядке, чтобы заказчик мог приступать к осуществлению первого этапа, пока инженеры корпели над следующими. А так как всякое здание растет снизу вверх, то сперва шли фундаменты и лишь затем надземная часть. Если в проекте разрабатывалось несколько корпусов или единое здание было разбито осадочными швами на ряд независимых частей (хотя прохожим с улицы этого не видно), каждый корпус и каждая часть не смешивались с соседними.

Однако "внутри" любого этапа требовались чертежи самых разных специалистов: архитекторов с их фасадами и планировками, инженеров с несущими конструкциями, различных смежников, разводящих там свои коммуникации, и, конечно, сметчиков, которые подводили всему этапу денежный итог. Каждый отдел вносил в выполнение этапа свою лепту одним или несколькими комплектами чертежей. Внутри отдела каждый комплект безраздельно поручался какой-нибудь одной группе, которая разрабатывала его от начала до конца.

Среди бесчисленных советских стандартов существовал один такой, в котором каждому комплекту чертежей, выпущенному теми или иными специалистами - архитекторами, конструкторами, электриками и т.п. - присваивалось собственое буквенное обозначение (марка). Чертежи разных марок запрещалось смешивать между собой в один комплект.

Так, стандартное обозначение архитектурного комплекта, включавшее много цифр и особенно нулей, разделенных точками, непременно оканчивалось буквами "АР". Правда, в очень мелких сараях под сходной маркой "АС" разрешалось выпускать все чертежи вообще. У инженеров были марки "КЖ" (конструкции железобетонные) и "КМ" (металлические). Кирпичные стены и перегородки всегда входили в "АР", хотя их расчет выполнялся инженерами. Электрики выпускали чертежи марки "Э", мастера по водопроводу и канализации - чертежи марки "ВК", вентиляционщики и отопленцы - чертежи марки "ОВ", и так далее.

Все комплекты (кроме марки "КМ") имели одинаковую структуру. Чертежи, входящие в их состав, делились на две принципиальные категории: основной комплект и прилагаемые документы.

Основной комплект чертежей всегда открывался скучным листом "Общие данные". В нем было несколько строго оговоренных таблиц - перечень листов этого комплекта, перечень относящихся к нему прилагаемых документов, список ссылочных документов (тех типовых серий, откуда были заимствованы какие-нибудь изделия), колонка Общих указаний, изложенных невыносимо канцелярским языком; клятвенные заверения в том, что данный объект непожароопасен, и пр.

Следом шли общие планы этажей и большие схемы расположения сборных элементов. Сбоку на каждом листе возле них оставалось свободное место, куда врисовывали относящиеся к ним фрагменты и узлы, а также спецификации - таблицы с перечнем всех показанных на схеме сборных плит, колонн, балок и т.п. Если узлов и спецификаций было много, их выносили на отдельные листы в конец основного комплекта.

Сами же эти плиты, колонны, балки и прочие сборные элементы, если только не брались готовыми из типовых серий, вычерчивались на отдельных мелких форматках (маленьких чертежах) и считались прилагаемыми документами. Такое разделение было вполне оправдано: в то время, как основной комплект использовался рабочими на стройплощадке, прилагаемые документы уходили на заводы, где изготавливались соответствующие изделия.

Часто случалось так, что форматка с какой-нибудь балкой или панелью тянула за собой другую - с ее арматурным каркасом, та - еще третью с отдельными мелкими каркасиками, из которых состоял большой общий, четвертую - с какой-нибудь закладной деталью, и постепенно этих форматок вырастал целый куст.

При отсылке комплекта на стройку впереди укладывались основные чертежи по порядку номеров, а следом за ними неряшливой стопкой шли прилагаемые форматки. Все они имели ту же марку, что и основной комплект, с добавлением буквы "И" (Изделия). Так, чертежи балок и плит, прилагавшиеся к комплекту "КЖ", подписывались "КЖИ", эскизы лестничных перил и вентиляционных решеток под потолком в туалетах и кухнях - "АРИ", и так далее. Шествие прилагаемых документов завершали длинные и занудные "Ведомости расхода материалов", которые обыкновенно поручали составлять самому глупому, но усидчивому работнику. Он перетряхивал весь комплект, выискивая все употребленные в нем арматуринки, винтики и гвоздики, и сводил их в таблицу.

Что касается чертежей стальных конструкций (марки "КМ"), тут была совершенно особая песня. Эти конструкции проектировались в два захода. Я уже упоминал об их капризности и коварстве. Для металлиста был важен каждый миллиметр, а все уголки и швеллеры подходили друг к другу под разными углами (вспомним хотя бы решетчатые опоры высоковольтных электропередач), так что размеры этих уголков и швеллеров никогда не получались круглыми.

Чтобы избежать здесь огрехов, инженеры сперва рассчитывали конструкцию в целом и рисовали ее предельно схематично (каждую балку - одной линией), только чтобы можно было понять. Затем этот полуфабрикат пересылали в специализированную организацию, где совсем другие люди вникали в эти схемки и принимались подробно расчерчивать каждый указанный там элемент. Это уже были чертежи марки "КМД" (деталировка). По ним заводские рабочие обрабатывали все детали, во избежание путаницы подписывали их и везли на стройку. Прораб разбирал поступившую кучу согласно описи, и затем из нее, вооружась исходными чертежами "КМ", свинчивали всю конструкцию.

Когда руководителю группы поручалась разработка нового здания, он первым делом смотрел, нет ли там компактной группы металлоконструкций - каких-нибудь металлических площадок, балок и тех же пожарных лестниц, - и если находил таковые, немедленно выделял в особый комплект "КМ".

Начало работы над комплектом

Вернувшись от главного конструктора с кипой заданий на проект какого-нибудь нового цеха, руководитель группы наметанным глазом просматривал их по очереди, начиная с архитектурного, и затем приступал к составлению перечня предполагаемых листов основного комплекта.

Первым номером, как уже говорилось, обязательно шли "Общие данные". Дальнейший порядок определялся конкретным проектом и той устоявшейся в отделе традицией, по которой, допустим, разрезы следовали за планами, а не наоборот. Пропустить какой-нибудь лист было нежелательно, потому что все они имели перекрестные ссылки друг на друга, и перемена номера любого из них тянула за собой множество мелочных исправлений. Против каждого листа в перечне проставлялся его ожидаемый размер - полный лист, половинка и т.п.

В другой перечень вносились попадавшиеся на глаза конструкции и детали, которые явно требовали отдельных прилагаемых форматок. Опытный руководитель группы с первого захода исписывал ими целую страницу. Этих мелочей следовало выявить как можно больше, чтобы начинать вычерчивание именно с них, а не с действительно важных вещей.

Главная проблема заключалась в нестыковке между расчетной и чертежной частями проекта. Понятно, что вначале конструкции требовали разработки, и лишь потом их можно было переносить на бумагу. Если бы все инженеры в группе действительно были инженерами, т.е. соответствовали занимаемой должности, вопрос решался бы просто: руководитель раздал бы каждому из них свой кусочек, они (под его наблюдением) разработали бы его и потом сами начертили, либо отдали чертить кому-нибудь вовсе безграмотному. Но безграмотными (по большому счету) были они все и тупо смотрели руководителю в рот, ожидая, что он не только возьмет на себя их расчеты, но даже превратит их в подробные эскизы, которые останется только скопировать на ватман.

В результате у беспомощного руководителя всегда выходило так, что сперва он был перегружен расчетами и разработкой, а группа валяла дурака, сплетничала и пила чай; когда же для них находилось дело, уже подкатывал срок, который из-за того нередко срывался. Поэтому опытный руководитель старался с самого начала отыскать возможно большую часть работы, которую можно было отдать в черчение без расчетов и без эскизов.

Здесь требовался поистине суворовский глазомер. Ибо всякое здание состоит из вещей как серьезных, так и пустячных, которые сторонний человек обыкновенно не различает и даже склонен менять их местами. Нередко в командировках перепуганные заказчики тащили меня к какой-нибудь старой, с виду растрескавшейся стене, округляя глаза на страшные зеленые подтеки, сочащиеся дождевой водой, - и упорно не верили, что дело тут в одной штукатурке да обвалившейся водосточной трубе, и что этому горю можно помочь простым косметическим ремонтом. И напротив, иногда я с ужасом видел слабое опирание какой-нибудь несущей конструкции; но поскольку она была аккуратно покрашена веселенькой краской, моя тревога никем не воспринималась всерьез.

К серьезным конструкциям всегда относился несущий костяк здания, будь то каркас, кирпичные стены и пр. Костяк опирался на фундаменты, куда сходилась нагрузка со всех этажей. Если в здании был подвал, да еще при высоком уровне грунтовых вод, - с ним предстояла особая морока. Большинство колонн, балок и плит удавалось использовать типовые, подобрав их по таблицам исходя из нагрузки, которую они несли. Однако в каждом здании имелось много нестандартных мест, где перекрытия прорезались коммуникацииями, большими загрузочными люками, или под потолком ходил электрический кран, или этаж вовсе обрывался на половине, пропуская снизу какой-нибудь гигантский агрегат. В этих местах типовые элементы не годились, и надо было исхитряться самостоятельно.

Другой принципиальной трудностью были происки смежников. Конечно, они выдавали свои задания еще загодя; но ведь тогда они только прикидывали, где у них будет какое обрудование, и многого не могли учесть. По мере того, как продвигались вперед их собственные чертежи, они то и дело являлись с изменениями и поправками, иногда буквально выворачивая исходное задание наизнанку. На такие вещи смотрели просто и старались войти в положение; однако в ряде случаев эти сюрпризы перечеркивали уже почти доделанные листы. Тогда впадали в истерику чертежники, которым было жалко своего труда. Поэтому руководитель должен был обладать даром ясновидения, чтобы не касаться тех участков здания, которые еще наверняка успеют измениться.

Зато в каждом проекте существовало много таких вещей, за которые чертежникам можно было браться немедленно и с ничтожной вероятность переделок. В первую очередь к ним относились схемы расположения наружных стеновых панелей и внутренних сборных перегородок. Все габариты стен с расположением дверей и окон имелись в архитектурном задании и почти никогда не менялись. Самому аккуратному члену группы оставалось, вооружившись типовым альбомом с этими панелями, пунктуально вырисовывать их по фасаду, следя лишь за расположением закладных деталей, посредством которых эти панели крепились к колоннам и между собой.

Другим многодельным и совершенно безответственным занятием были всевозможные стальные площадки и лестницы, которых полно в любом цеху. Для такой работы обыкновенно выбирался исполнитель, считавший себя очень сведущим и не слишком донимавший руководителя вопросами. Получив целый букет лестниц, расползавшихся по фасадам в разные стороны, он бережно нес их в свой угол и там с головой погружался в увлекательный мир перил, площадок и ступенек. Результатом были огромные перепачканные чертежи, которые руководитель подписывал не глядя, потому что обваливаться там было нечему, а все неувязки легко исправлялись на месте любым сварщиком.

Также можно было приступать к раскладке плит по перекрытиям, особенно на крыше, куда смежники со своим оборудованием добирались редко. В конце концов, все плиты были кратной ширины, так что при надобности удавалось, не перетирая чертежа, заменить некоторые из них монолитными участками тех же размеров.

Самым безграмотным работникам, которых всегда было до отвращения много, доставались прилагаемые документы. Некоторые из них уже существовали в виде заготовленных полуфабрикатов. Достаточно было найти в шкафу нужный полуфабрикат (что также составляло проблему) и дорисовать к нему все необходимое. Можно было чертить рамочки и наклеивать угловые штампы на чистых ватманах, или делать заготовку таблиц на листе "Общих данных", которым завершалась вся работа, или срисовывать со старых чертежей годящиеся узлы на маленькие бумажки, которые затем будут приклеены возле большой схемы. Можно было изобрести тысячи полезных занятий с одним главным условием: не упускать драгоценного времени и, отламывая от разных сторон проекта мелкие кусочки, неуклонно двигать его вперед, чтобы поспеть к сроку.

Загрузив делами своих подчиненных, руководитель вытаскивал книги, приносил типовые альбомы и приступал к более или менее длительной разработке конструкций.