Лужнецкая излучина

Автор: Михаил Глебов, май 2002

Теперь нам предстоит урок географии - или истории, или, скорее, того и другого сразу. Берем карту столицы и (от греха подальше) воздав должное Кремлю, отводим свои взоры на юго-запад, где Москва-река на подходе к центру выписывает размашистую излучину. Ученые до сих пор выясняют, откуда взялись "Лужники" - то ли от излучины, то ли от заливных лугов. Второе все-таки больше похоже на правду, поскольку в древней Москве было еще как минимум двое Лужников, и оба в Замоскворечье: одни возле Крымского моста, где теперь сверкает белыми стенами новая картинная галерея, а другие - симметрично - в районе Павелецкого вокзала. Но эти топонимы так и остались в пыльных летописях, а главные Лужники живут и даже благодаря стадиону прославились на весь мир.

Строго говоря, Лужнецкая излучина много больше самих Лужников, которые занимают ее отдаленную вершину. И почему-то на протяжении всей истории она была слабо заселена. Это хорошо видно на дореволюционной карте города: Москва далеко распростерлась к северу и востоку, а здесь, на прямой видимости от Кремля, было много огородов и пустырей. Или взять Окружную железную дорогу: ее овал резко смещен в противоположную сторону от Кремля, и даже самые Лужники в него не вписались.

Одной из причин традиционно полагают весенние разливы реки, но это актуально лишь для тех мест, где раскинулся стадион, и, возможно, по южному фасу дуги. Но главная причина скорее лежит в тупиковости улиц, по которым из-за реки дальше некуда ехать. Тем не менее в летописях находим, что здесь пролегала Смоленская дорога. Поскольку о мостах в Средневековье говорить не приходилось, пересекать реку (пусть даже не такую полноводную, как теперь) она могла только вброд. Я, конечно, засучив штаны, не промерял глубину шестом, но могу судить по косвенным признакам, а именно: брод может быть только на переходе реки из одной петли в другую, на перекате, где оба берега одинаково невысоки. Там, где берег обрывист и крут, в ложе реки образуется глубокая впадина, а у противоположного края - отмель.

Вот, например, у Крымского моста, где излучина заканчивается, берега в равной степени низменны. - Правильно, здесь и был Крымский брод. Дальше вверх по течению правый берег начинает подниматься, достигая своего максимума на Воробьевых горах, потом спускается к устью Сетуни, где реку форсирует Окружная железная дорога, а теперь и Третье Кольцо, - а затем начинает расти уже левый берег, потому что здесь река выходит из предыдущей Дорогомиловской излучины. Отсюда нащупываем единственное подходящее место - устье Сетуни, и действительно, в какой-то краеведческой статье я отыскал упоминание Сетуньского брода. Тогда становится понятной причина возведения Новодевичьего монастыря именно в этом месте: он своими башнями прикрывал брод со стороны города. Сегодня трудно сказать, почему это место забросили ради Дорогомиловской переправы у нынешнего Бородинского моста.

Поперечный профиль излучины имеет уклон от северо-западного крутого берега к низменному юго-восточному, и городская жизнь всегда тяготела к первому, что определялось как высотой и сухостью места, так и близостью монастыря. До сего дня остались наметки центральной улицы этой слободы: идущая от Арбата Плющиха, затем ответвляющийся от нее под острейшим углом 1-ый Тружеников переулок и его прямое продолжение - Большой Саввинский. Здесь во дворах уцелели классические особняки пушкинского времени; в ту пору, еще не удушенные заводами, они гордо смотрели на пойму с высокого берега.

Другой масштабный конгломерат жилья примыкал к Садовому кольцу снаружи и назывался Хамовнической слободой. Она доходила почти до нынешнего Хользунова переулка, и здесь, на пустом краю застройки в начале XIX века выросли казармы с примыкавшим плацем и конным манежем. Остоженка, упиравшаяся в Садовое кольцо недалеко от реки, имела тупиковое продолжение Чудовку, от которой сегодня уцелел один предреволюционный дом с почтой. Другая ее сторона до церкви была густо забита деревенскими избами, которые я еще застал, когда пошел в школу. Здесь на пятачке между улицей и Малым Чудовым переулком (ныне маленький внутриквартальный проезд) росло много тополей, а избы почему-то остались у меня в памяти белого цвета.

За церковью Чудовку продолжал означенный плац; с одной стороны его обрамляли казармы, а с другой - загородные особняки знати с длинными наделами земли, открывавшими владельцам доступ к реке. Чемпионом среди них, конечно, была усадьба Трубецких, растянувшая в XVIII веке свой парк от самой Усачевки; жалкие его остатки сохранились до сего дня под именем "детского парка" или "сада Мандельштама", причем этот Мандельштам, насколько я знаю, был вовсе не поэтом, а здешним революционером. Пруды, несомненно, имели проточную воду, излишек которой уходил руслом давно засыпанного ручья.

Вся территория к западу от Хользунова переулка и к югу от Новодевичьего монастыря, которая нас, собственно, и интересует, остается в летописях сплошным белым пятном. Вероятно, здесь были луга, задворки, выселки, огороды, пастбища для скота и прочие малоинтересные вещи. Мой отец Иван Глебов, например, еще застал Лужники, сплошь разбитые под огороды. Этими угодьями владели обитатели слободы, приткнувшейся с юга к монастырю; вероятно, они перебивались торговлишкой среди благочестивых паломников. Внимательный человек, бродя сегодня по этим местам, наверняка обратит внимание на короткий и бессмысленный Учебный переулок, уткнувшийся в монастырскую стену, - а ведь это была главная улица той исчезнувшей слободы.

Значительная ширина излучины, конечно, делала недостаточной единственную радиальную артерию, ведущую к воротам монастыря. Поэтому параллельно ей издревле тянулись несколько проулочков (например, улица Усачева), а плац в своем дальнем конце переходил в улицу Большие Кочки, которая теперь носит имя генерала Ефремова. Эта улица вообще любопытна тем, что заканчивается у Хамовнического вала в отчетливой котловине. Старые карты показывают, что здесь тек ручей и существовал пруд. Стало быть, Большие Кочки служили для прогона скота к водопою. Энциклопедия "Москва" - толстый красный том, впервые изданный к Олимпиаде, - говорит следующее:

Вавилон - ручей в центральной части Москвы, левый приток Москвы-реки. Длина около 2,7 км. Беря начало из колодца под названием Вавилон (близ Новодевичьего монастыря), протекал через Лужники, по болотистой местности Кочки. Пересекал современные трассы Комсомольского проспекта и Малого кольца Московской железной дороги. Видимо, занимал в нижнем течении старицу Москвы-реки, так как протекал параллельно современной Фрунзенской набережной. В связи с осушением и застройкой территории в начале XX в. перехвачен городской дренажной и водосточной сетью.

Этот ручей, в церковном духе названный Вавилоном, вообще представляет странное явление. Судя по картам, он рождался в прудах возле теперешней станции метро "Спортивная" и тек в южную сторону, но, не дойдя до реки самую малость, поворачивал параллельно и вливался в нее только напротив церкви Николы (ул. Тимура Фрунзе). Узкая песчаная коса, намываемая половодьями, отделяла от реки его русло. Косвенными следами существования этого ручья остается скошенная линия домов Хамовнического вала в промежутке от станции "Спортивная" до Комсомольского проспекта; очевидно, проектировщики боялись сажать фундаменты в заболоченную почву русла. Кроме того, в этом месте на полотне проспекта осталась чуть заметная ложбинка, от которой в сторону Лужников опять восходит подъем. Возможно, фактором ручья определилась и значительная ширина Фрунзенской набережной, ибо, как я уже говорил, фундаменты не любят заиленных почв.

После революции, когда в Москву хлынуло крестьянское половодье, свободные территории юга излучины были застроены деревенским порядком, откуда возникли все три Фрунзенские улицы, которые тогда назывались переулками и выглядели совсем иначе. Был еще 4-й Фрунзенский переулок; не исключено, что его направление указывает чугунный заборчик громадного жилого дома # 1/24 по 1-ой Фрунзенской улице, который идет как-то наискось, а возле набережной сохранилось и самое устье переулка.

Среди этой деревянной рухляди с довоенных времен торчал огороженный остров Строительной выставки, которую на протяжении полувека собирались перенести куда-нибудь на окраину, да так и не собрались. Кое-где между избами желтели облупленной штукатуркой бараки-общежития Метростроя; я еще застал некоторые из них позади казарм, на Несвижском переулке. Теперь на этом месте возвышаются опрятные кирпичные башни совминовского жилья. В районе улицы Доватора и Усачева были построены экспериментальные кварталы для трудящихся, о коих я достаточно написал в [рукописи о строительном проектировании]. Застройка Фрунзенской набережной началась перед самой войной, но тогда почти ничего не успели сделать.

В итоге к середине пятидесятых годов южная половина Лужнецкой излучины выглядела как скопище всевозможной неупорядоченной рухляди, непростительно близко подступавшей к Кремлю. И возможно, дотянуть бы ей до нового тысячелетия, если бы не Международный Фестиваль молодежи и студентов 1957 года. Ради этого события опрометью строился стадион Лужников, и тогда же естественным образом решили убрать прилегающую территорию.

Работы начались еще до смерти Сталина в ближайшем к стадиону конце; иными словами, застройка Фрунзенских улиц велась от вала к центру. Это хорошо видно по архитектуре: квартал между Хамовническим валом и 3-ей Фрунзенской по крайней мере наполовину застроен типично сталинскими домами, между 3-ей и 2-ой расположены хрущевские здания с покатыми крышами, т.е. еще с классическим чердаком, а дальше в сторону 1-ой Фрунзенской улицы они уступают место домам с плоскими кровлями, которые были приняты с 1960-х годов. Последними возникли дома Комсомольского проспекта напротив казарм: их строительство застал уже я.

Комсомольский проспект, обеспечивавший участникам Фестиваля подъезд к стадиону, после строительства Метромоста вывернул существовавшее равновесие наизнанку: тупиковая Пироговская улица уступила ему пальму первенства, а кварталы, примыкавшие к Фрунзенской набережной - новые, чистые, утопавшие в зелени - стали именоваться в народе "Дворянским гнездом". Именно здесь в марте 1959 года Алексей Ларионов смог через свой Совмин отвоевать новую квартиру на 3-ей Фрунзенской улице, в которой обе семьи провели семь промежуточных лет - считая между полувековой жизнью в Казарменном переулке и несколькими десятилетиями, проведенными невдалеке в том же районе. Именно там и прошло мое раннее детство.

Борис Орлов. "Вид на строящуюся Фрунзенскую набережную из Парка Культуры", 1950-е
Слева хорошо виден уже построенный "сталинский" дом по 3-й Фрунзенской улице.