О трусости
Автор: Михаил Глебов, ноябрь 2002
Не казалось ли вам странным, что в народных сказках зайца всегда именуют трусом? Спросите любого ребенка, отчего зайчишка - трусишка, и он вам, конечно, ответит, что заяц боится лисы, волка, медведя, ни с кем не вступает в драку и без памяти удирает прочь. Действительно, удирает; а что бы случилось, если бы он не удрал? - Наверно, его бы просто съели. То есть здесь наблюдается смешение понятий: трусостью именуют уклонение от схватки с заведомо сильнейшим противником. Спросите тогда, как они охарактеризуют зайца, храбро выступившего против медведя и, разумеется, съеденного им; думаете, они почтят его память минутой молчания и назовут героем? Как бы не так; они назовут его идиотом, сумасшедшим, а сведущие в литературных материях - Дон Кихотом, у которого после чтения рыцарских романов сделалось не совсем ладно с головой. Так что же, спросите дальше их, - если заяц убегает от медведя, он трус, а если не убегает - то сумасшедший? "Да-а", - поразмыслив, протянут они. "А что же тогда ему следует делать?" - А черт его знает, все ему плохо, хоть бы и на свет не родился…
Кажется, глупость такого подхода бьет в глаза, а между тем кто навскидку думает иначе? Где корни, спросите вы? - а корни, конечно, в аду. Ибо каждый адский дух считает себя могучим и захватывает ровно столько богатства и власти, сколько способен уберечь от посягательств соперников. Сила - единственный аргумент в преисподней, сильный всегда прав, слабый не может претендовать ни на какие блага и, по степени своего бессилия, становится презренным рабом. В Небесах каждая личность ценна по исполняемой ею службе: солдат полезен боевой выучкой, а скрипач - музыкальным искусством, любой из них находится на своем месте и, ко взаимной пользе, исполняет свое дело. В аду же, где царствует любовь к себе, т.е. жажда власти над другими по любви к себе, - и солдат, и скрипач де-факто ставятся на одну доску: кто из них поборет другого? И если скрипач заведомо, по природе своей, слабее солдата, другие не станут ему сочувствовать: коли уродился слабым, так сам и виноват, что нам до твоей скрипки? И это наитие ада, окутывая умы природно-адских людей, нашептывает им ответ про нашего зайца: а что, действительно, ему делать? - Они не знают, не могут разумно ответить, ибо слабость в аду есть безысходность, фатальный приговор: иди, заяц, вешайся на ближайшей осине!
Таким образом, если мы вникнем в предрассудки рядового обывателя, то поймем, что "трусостью" он де-факто именует любое уклонение от схватки вне зависимости от наличия или отсутствия уважительных причин. Если же здравый рассудок требует от каждого избегать драки с сильнейшим противником, а "трусость" есть качество всегда и заведомо отрицательное, отсюда напрашивается вывод, что для нашего обывателя прав лишь тот, кто имеет силу, и всегда неправ (виноват) тот, кто ее не имеет. Право сильного, таким образом, является в его глазах доминирующей ценностью, и это именно та ситуация, которая характерна для ада.
Если же мы решимся взглянуть на вещи трезво и просто, то, в первую очередь, должны разграничить понятия "трусости" и "здравого расчета". В самом деле, важнейшая задача для зайца, как и для любого другого существа, - выжить. Поэтому, если он знает, что лисица, волк и медведь гораздо (на порядки) сильнее его, отсюда с неизбежностью следует, что прямая драка с ними кончится его гибелью, вся "польза" от которой - лишь та, что хищнику достанется сытный обед. Следовательно, избегать таких столкновений для него - прямая необходимость, нарываться же на них - гибельная глупость или сумасшествие. Если же речь идет о схватке с другим зайцем, мы должны рассмотреть, каково соотношение сил между ними, и тогда уже судить о "трусости". Но тот волк, который обходит зайца, боясь, что тот хотя бы разок успеет его укусить, по всей справедливости может быть назван трусом.
Во-вторых, мы должны оценить чувствительность сторон к потерям. Есть "толстокожие" люди, легко выносящие физическую боль и всякие неудобства. Невольно вспоминается эпизод из фильма Чарли Чаплина: стоит огромный детина, сзади подскакивает полицейский и бьет его дубинкой по голове; детина медленно поворачивается и спрашивает: "А? Что такое?" - Напротив, существует много людей с болезненно-чуткой, легко ранимой нервной системой; для них даже писк одиночного комара в спальне может послужить причиной бессонницы. При столкновении этих персонажей, даже если они равны по физической силе, первый выступает словно в броне, или хотя бы в плотном ватнике, второй же - голый, и потому одинаковые удары оказывают на них вовсе не одинаковое действие. Добавим к этому, что, как правило, более развитый интеллект ведет к большей нервной чувствительности, и обратно. Стало быть, мы не можем взвешивать на одних весах нашего скрипача и детину из фильма Чаплина.
В-третьих, мы должны оценить заинтересованность человека в сражении. Известно, к примеру, что каждый из нас гораздо сильнее ос и потому, несмотря на укусы, может разорить мешающее ему гнездо. Но скажите, кто назовет трусом человека, уклоняющегося от такого решения вопроса? Ибо единственный волдырь под глазом для нас гораздо важнее, чем истребление дюжины осиных гнезд. - Мы, скорее всего, бросимся на защиту от хулигана своих родных, но вряд ли, не имея боксерской выучки, решимся заступиться за случайного прохожего. Или, допустим, человек, несущий в кармане крупную сумму, даже если он каратист, постарается спастись бегством от любой потасовки, ибо возможная потеря денег (да хоть бы и в милиции) окажется для него много чувствительнее всех кулачных побед. Стало быть, для вынесения вердикта мы должны наперед рассмотреть поведение человека в широком контексте, что удается далеко не всегда.
В-четвертых, мы не должны сбрасывать со счетов патологическую ненависть добрых людей ко всякого рода сварам, вследствие которой они нередко уступают поле боя даже слабейшим (но наглым) противникам. "Ой, да отстаньте от меня, подавитесь, только отстаньте!"
В таком случае, спрашивается: а что же такое трусость? - Подумав, я бы назвал трусостью любую фактически неоправданную боязнь, страх за свою шкуру без уважительных на то причин. - Рядовой человек, избегая драки с боксером, не является трусом, но боксер, опрометью несущийся от хулигана, есть трус. Здесь следует внести уточнение: выше мы говорили, что одной из причин нежелания ввязываться в драку служит разумная боязнь собственных потерь. - Так вот, в каждом столкновении есть две стороны дела: одна из них - возможный личный ущерб (цена), другая - важность победы над врагом (выручка). Здравый рассудок (насколько он здравый) подходит к вопросу чисто бухгалтерским способом: если выручка превышает себестоимость, выйдет прибыль, если же напротив - убыток; отсюда является так называемое "взвешенное решение".
Следовательно, трусом можно назвать человека, который при явном положительном сальдо так бережет себя, что не хочет ничем поступиться для успеха. Если баланс "за" и "против" примерно равен, имеет место доблесть, при отрицательном же балансе - безумие.
|