Уход за яблонями
Автор: Михаил Глебов, январь 2003
Хотя на кислой болотной почве нашего товарищества яблони росли плохо, болели и скоро гибли, они все-таки создавали костяк для прочих, более мелких насаждений; они служили лицом сада; они же задавали и его планировку, ибо ягодные кустарники, огороды и дорожки поневоле приноравливались к шагу этих наиболее крупных и долговечных деревьев. Достаточно сказать, что при всей нелюбви человека - а в особенности советского человека - к навязываемым ему правилам, изначальная посадка яблонь квадратной сеткой с шагом 6 х 6 метров удержалась в течение десятилетий, ибо здесь естественным образом складывалась преемственность: расположение яблонь обусловило прочие элементы сада, а когда старые яблони гибли, эти "прочие элементы", чтобы уцелеть самим, требовали восстановления яблонь на прежних местах. Это как если бы вдоль существующей дороги наделали тротуаров, торговых палаток, лавочек, фонарей: тогда, при полном разрушении дорожного покрытия, уцелевшая инфраструктура властно потребует восстановить проезжую часть на старом месте, а не пробивать дорогу где-нибудь еще. И потому садоводы, на словах уже давно потерявшие веру в получение урожаев, при гибели каждой яблони торопилсь тут же заменить ее новой.
Согласно агрономической науке, яблоня, в зависимости от сорта, начинает плодоносить в интервале от 3-4 лет (Пепин Шафранный) до 9-11 лет (Штрейфлинг) и достигает пика плодоношения годам к двадцати, когда от нее ежегодно следует ждать до 600 кг яблок; эти урожаи постепенно снижаются к 40 годам, и дальше сохранять в саду эту яблоню уже нерентабельно. Я всегда с большим юмором относился к ученым рекомендациям, потому что многие из них не только не соответствовали действительности, но даже напрямую оказывались ложными, как это, в частности, вышло относительно тотальной перекопки земли. Впрочем, я не отрицаю, что на юге, на жирных черноземах яблони действительно могли совершать такие подвиги урожайности. Но в менее благоприятных условиях Подмосковья яблони, дожившие до указанных 20 лет, считались почтенными стариками, тем более что к этому сроку им было впору выдавать свидетельства об инвалидности. Я смутно представляю себе, как выглядит дерево, несущее на своих ветвях полтонны яблок; однако у нас бывали сезоны, когда некоторые яблони урождали до 150 кг. Зрелище это было не для слабонервных: ветви, облепленные зелеными шариками, круто сгибались к земле, и если хозяин медлил подпереть горизонтально отходящие сучья, они просто отламывались.
Согласно той же науке, все бесчисленные сорта яблонь, касательно сроков созревания, делятся на 4 категории: летние, осенние, зимние и позднезимние. Первые (Белый Налив, Папировка, Грушовка, Анис Алый) готовы уже в начале августа; для них характерны некрупные, сладкие, очень быстро портящиеся яблоки. От себя добавлю, что я любил их больше всего: как по причине раннего появления, пока аппетит еще не пресыщен изобилием, так и вследствие их, как бы сказать, наивной безыскусности - нет медалей с международных выставок, а просто сжевал яблоко, выплюнул косточки и пошел себе дальше.
К осенним относились почти все остальные сорта, но лидером среди них был Штрейфлинг (или, что то же, Осеннее Полосатое). Они созревали в течение сентября уже готовыми к употреблению, преимущественно были сладкими, крупными (так сказать, "десертными", в особенности ранеты), но практически не могли лежать. Если счастливый садовод, вырастивший означенные 600 кг, оказывался не в состоянии употребить их все сразу, ему приходилось срочно перерабатывать их на сок и компот либо со скорбью сердечной дарить прожорливым родственникам (этих нельзя было смутить даже несколькими тоннами плодов).
Зимних сортов имелось немного, и здесь с большим отрывом лидировали всевозможные разновидности Антоновки. Их полагалось убирать в конце сентября или начале октября; эти яблоки были кислые и нуждались в том, чтобы хоть немного вылежаться, но мы с отцом любили с хрустом грызть их прямо с дерева. Зрелые плоды Антоновки источали непередаваемый аромат, некогда воспетый Буниным; человек, зашедший в комнату, где хранились ящики с антоновкой, зажмуривался и долго, отрадно дышал. Антоновка при нулевой температуре легко сохранялась до Нового года, хотя становилась мучнистой. Этого недостатка были лишены сибирские позднезимние сорта - Пепин Шафранный и Анис Полосатый (или Серый). Их мелкие твердокаменные яблочки при аккуратном хранении сохраняли свежесть до майских праздников.
Кроме них всех, имелись специальные (технические) сорта, не предназначенные для еды всыромятку. В наших условиях к ним можно было отнести Китайки, пускавшиеся исключительно на варенье, и дички летних сортов, из которых гнали свирепо-кислый сок, требовавший неимоверного количества сахара. Были также дички зимних сортов, но даже дрозды могли использовать их только в качестве рвотного или слабительного.
Большой плюс яблонь состоял в том, что, будучи единожды посажены, они впоследствии почти не требовали ухода (если, конечно, вы не привыкли слишком верить садовым справочникам). В отсутствие пьяных трактористов, налетающих на стволы, и свиней, подрывающих корни, главным (и практически единственным) врагом яблонь был зимний мороз. Каждой весной обнаруживались большие засохшие суки. Иногда они даже цвели и зеленели, но к середине лета все листья внезапно становились коричневыми. Ранней весной солнце могло причинить ожоги ствола; тогда в коре образовывались крупные язвы до древесины, которые год за годом медленно подживали. Некоторые сучья обламывал мокрый налипший снег. Стволы молодых деревьев иногда подгрызали зайцы, но эти неглубокие болячки в тот же год заживали.
На первых порах, согласно справочнику, Валентина, как я уже рассказывал, непрестанно держала приствольные круги под "черным паром". Это выглядело красиво, но требовало огромных трудозатрат и, сверх того, оказалось гибельным для деревьев. Химические удобрения в те времена рассыпались из стакана по периметру вскопанного круга. С 1968 года безумное рытье наконец ушло в прошлое; тогда встал вопрос о новой методике подкормки.
В каком-то журнале Рита вычитала глупость, которая так ей понравилась, что немедленно была применена к делу. Там советовали взять коловорот и, отступя от ствола на 1,5-2 метра, просверлить 70-см скважины, всыпать туда годовую норму удобрений и сверху обозначить консервной банкой, чтобы на следующий год сверлить уже в другом месте. Опять-таки, мне трудно судить о поведении яблони на мощных пластах чернозема, но в подмосковных условиях практически все ее корни расположены в тонком поверхностном слое, под которым залегает бесплодная рыжая глина. Поэтому желание, посредством шурфов, заложить все питательные вещества вглубь этой самой глины, практически делает их недосягаемыми для яблони; в лучшем случае ее корни могут натолкнуться на этот склад случайно, если к тому времени он не будет размыт грунтовыми водами. Как бы то ни было, такая методика твердо соблюдалась несколько лет. За это время вокруг всех яблонь были натыканы десятки ржавых банок, которые со скрежетом пробивала коса. Наконец Рите эта игра прискучила, и с тех пор уход за яблонями вообще свелся к нулю.
Добавлю еще пару слов о лечении коры. С возрастом она становится грубой, наружный пробковый слой трескается, под чешуйками находят пристанище вредные насекомые. По этой причине справочники советовали регулярно ошкуривать стволы жуткими железными щетками. Те, кто по наивности так сделали, не только поцарапали живую кору, но и оставили ее беззащитной перед весенними ожогами, в чем убедились слишком поздно. Если яблоня плохо плодоносила, ее ствол рекомендовалось как следует побить деревянным молотком, а я бы предложил сделать то же самое с автором справочника. Еще советовали все раны замазывать противным "садовым варом", чем усердно занимался Алексей, доколе ему позволяло зрение. Подразумевалось, что вар будет способствовать заживлению раны. На моем тридцатилетнем опыте так не случалось никогда: если язва и зарастала, то за счет коры, валиком наплывавшей с боков. Вар между тем отслаивался, туда наползали всякие черви, а поверхность раны, лишенная необходимого проветривания, начинала гнить. К 1980-м годам я добился полного моратория на этот треклятый вар.
Наилучшее средство для лечения ран было найдено совершенно случайно. Однажды Рита красила антикоррозийкой (Кузбасс-лаком) водопроводную трубу, у нее осталось немножко на дне банки, и этими остатками она вымазала ствол инвалидной Антоновки, доживавшей свой век возле уборной. Результат превзошел все ожидания: безнадежная рана во всю длину ствола стала интенсивно затягиваться, дерево на глазах посвежело и выпустило много новых побегов. Иными словами, больным яблоням требовалость только одно: антисептик, подавлявший активность болезнетворных бактерий. Как только эта задача была решена, все прочие трудности дерево преодолевало самостоятельно. Опыт показал, что сходный результат давала и обычная масляная краска.
Румянцев Алексей. "Чертеж яблони", 2000-е
|