Беседы с Кальвином

Эти тезисы написаны Сведенборгом в 1768 году.
Опубликованы посмертно.
По мнению Генеральной Церкви Нового Иерусалима, частью Слова Божьего не являются.
Последний латино-английский перевод сделан Даквортом в 1975 году.
Ниже приведено примечание Дакворта.

Перевод с английского - М.Глебов, 2004.

Этот интересный, уникальный отрывок в основном повествует о беседе в духовном мире Сведенборга с Кальвином (о Боге) и c его последователями об Оправдании. Отрывок, видимо, связан с работой Бог Спаситель (1768) и предназначался туда в качестве тем для параграфов или для их заголовков. Текст в рукописи весьма сложен для чтения.

1. О Личности Христа

Я читал Афанасьевский Символ веры в присутствии Кальвина и других:

Афанасьевский Символ веры из книги "Формула Согласия", Лейпциг, 1756, стр. 2-4.
Праведная вера заключается в том, что мы веруем и исповедуем нашего Господа Иисуса Христа Сыном Божиим, Богом и Человеком, Богом от Сути Отца, порожденным прежде всех веков; и Человеком, от естества матери Своей рожденным в должное время.
Который, хотя и является Богом и Человеком, при этом является не двумя, но единым Христом.
Единым не потому, что человеческая сущность превратилась в Бога, но через принятие Богом Человечности.
Полностью Единым не потому, что сущности смешались, но по причине единства Ипостаси.
Ибо как разумная душа и плоть есть один человек, так же Бог и Человек есть один Христос.

2. Вопросы, заданные Кальвину о Личности Христа в связи с отрывками, прочитанными из Афанасьевского Символа веры

После того, как я прочитал эти слова Кальвину и пятидесяти духовным лицам, разделявшим его взгляды,

(1) Я спросил Кальвина, не отошел ли он от этих положений Символа, признанного и принятого всем христианским миром. Кальвин ответил: он видит, что определенно отошел от них.

(2) Я спросил, почему он так поступил. Кальвин ответил, что не обращал внимания на эти слова, но теперь, когда обратил внимание, он видит, что отошел от них и в своих сочинениях следовал собственным мыслям.

(3) Я спросил его, что он думает теперь. Кальвин ответил, что если Символ верен и, сверх того, признан всеми за истинную доктрину о Троице и о Божественности Христа, он явно заблуждался.

(4) Я спросил, не хочет ли он признать, что Божественное и Человеческое, или Бог и Человек, в Христе являются единой Личностью, как душа и плоть составляют одного человека, согласно словам Символа. Кальвин ответил, что он бы хотел признать это, но не может, потому что утвердился в другом мнении.

(5) Я спросил, считает ли он Христа за одну личность или за две. Кальвин ответил, что за одну, если Она создана единством ипостасей, но он придерживался взгляда, что Сын Божий не есть то же самое, что Христос, и что Сын пребывал с Богом Отцом, и поскольку Сын находился в небесах, Иисус Христос существовал отдельно от Него [на земле].

(6) Я спросил: так все-таки Христов было двое? Кальвин ответил "Да" и в этом отступил от Символа веры.

(7) Я спросил о единстве ипостасей, от кого оно произошло? Кальвин ответил: от Бога Отца; такого мнения он держался.

(8) Я спросил о душе Христа, какова Она? Могла ли Она не быть Самим Божественным, ибо у Луки сказано, что Она была от Святого Духа и по Власти Всевышнего? Кальвин ответил, что встречал это у Луки, но внутренне подразумевал, что душа была от Иосифа.

(9) Я спросил, не был ли Христос, что касается Его Человечности, Сыном Божьим, как об этом прямо говорится в Лк. 1: 35; и в Мф. 3: 17, когда Христос был крещен; и в Ин. 1: 34; и в Мф. 17: 5; Мк. 9: 7; Лк. 9: 35, когда Он преобразился; и еще во многих других местах? Кальвин ответил, что когда он произносил слова "Сын Божий" или думал о них, он не имел в виду Иисуса Христа в отношении Его Человечности. Когда я возразил, что понимать дело таким образом противно Писанию, Кальвин ответил, что теперь он это видит, но прежде не думал, что это так. Я пожелал, чтобы он отрекся от своего убеждения, но он, живя на земле, осознавал, что мыслит таким образом, и ответил мне, что по этой причине теперь отречься не может.

(10) Наконец он признался, что считал Христа сыном Иосифа, но не осмеливался написать это.

3. При этой беседе присутствовало до пятидесяти человек из духовенства, бывших его последователями, и они слышали ответы Кальвина на мои вопросы. Поэтому я спросил их, не видят ли они сами, что явно отошли от Афанасьевского Символа веры по вопросу о Личности Христа?

Они ответили, что весьма часто читали Символ, но не обращали внимания именно на эти слова в нем, и были удивлены, что лишь теперь в первый раз отнеслись к ним внимательно. Они также признали существование явного противоречия и доверительно сообщили, что всякий раз, называя имя Христа или слыша упоминание о Нем, они не понимали под Ним "Сына Божия", но лишь совершенного человека, который стал Праведностью ради человеческого рода; а когда они употребляли слово "Бог" в собственном значении, то понимали "Бога Отца".

4. О Троице Личностей

Из Афанасьевского Символа веры, зачитанного Кальвину.
Я читал перед Кальвином и несколькими из духовенства, бывших его последователями, эти слова Символа:

Одна Ипостась Божества - Отец, другая - Сын, третья же - Дух Святой.

И еще эти слова:

Подобно тому, как христианская истина побуждает нас признать каждую Ипостась Богом и Господом, так и всеобщая кафолическая вера запрещает нам говорить, что существует три Бога, или три Господа.

5. (1) Я спросил Кальвина, допускал ли он, на основании этих слов, существование трех Богов и мыслил ли о трех Богах, хотя он всегда говорил и теперь говорит об одном Боге. Кальвин ответил, что он мыслил о трех Богах, пребывавших в единодушии.

(2) Я спросил, каким образом он может согласовать то, что думал, с тем, что говорил, если в себе полагал дозволенным считать каждую Личность (отдельным) Богом? Кальвин ответил, что не может это согласовать.

(3) Я спросил, как могут трое быть одним: через единодушное согласие или еще как? Кальвин ответил: по наитию.

(4) Я спросил, каким образом одна личность способна все время мыслить в точности как другая? Разве каждый не мыслит что-либо свое? Кальвин ответил, что прежде не думал об этом, но теперь, подумавши, видит, что каждый человек станет мыслить свое.

(5) Я спросил: как же тогда они образуют одно неделимое Естество? Не разделится ли оно в себе? Кальвин ответил, что иногда Оно так делилось, но со временем части соединялись вновь.

(6) Я спросил, разделялось ли это Естество, когда Сын в качестве посредника и заступника обращался к Отцу? Кальвин ответил, что тогда-то и разделялось, но лишь на этот момент.

(7) Я спросил, не было ли, в таком случае, у вселенной Трех Творцов? Кальвин ответил, что так и было, но один действовал через другого: Отец через Сына, а Сын через Святого Духа.

(8) Я спросил его, как он понимал рождение Господа от вечности. Кальвин ответил, что понимал это неясно.

6. После того я спросил Кальвина, как он сможет войти в Небеса, имея убеждение, что есть три Бога и два Господа. Кальвин ответил, что он был отослан в одно из низших небесных обществ и жил там в наибольшем отдалении среди тех, кого особенно не испытывали. Но когда его испытали, он спустился оттуда, ибо более не мог там оставаться, и удалился к Лютеру, находившемуся в мире духов. Некоторое время он жил с Лютером по причине того, что Лютер признавал Господнюю Человечность Божественной, и Кальвин видел, что более нигде не может быть в безопасности.

Духовенство характеризовало Кальвина как человека честного, но простого умом, и добавило, что он писал то, что в простоте думал, не заботясь, согласуется ли это со Св. Писанием или не согласуется, равно как он не заботился и о согласии с Афанасьевским Символом веры.

Примечание М.Глебова: Если у одного из виднейших христианских лидеров истории на поверку оказались такие взгляды и такая путаница в голове, что же тогда требовать от лидеров менее выдающихся? Читающий да запомнит этот урок!

7. Беседа с духовенством Реформистской Церкви об Оправдании

После того, как я беседовал с этим духовенством об оправдании одной верой,

(1) Я спросил их, что они понимали под "добрыми делами"? Понимали ли они просто добрые дела, как это свойственно римским католикам, или также понимали заповеди второй скрижали Десятисловия? Они ответили, что понимали и то, и другое.

(2) Я спросил их: исполнение тех заповедей Десятисловия способствует ли как-нибудь спасению? Они ответили, что никак, но, тем не менее, их нужно выполнять, потому что они - Заповеди.

(3) Я спросил их, угодно ли Богу, если человек исполняет их? Они ответили утвердительно, если человек не приписывает себе в них заслуги.

(4) Я спросил, как они понимают следующие изречения из Слова: "Соблюдающий Заповеди любит Бога и любим Богом"; отрывки о добрых плодах; о делах, по которым человек будет судим; и многие другие. Они ответили, что добрые дела следуют из веры.

(5) Я спросил, каким образом - из веры? Будет ли человек сам выполнять эти дела, или ему следует верить, что Бог исполнил их через него? Они ответили, что человек будет выполнять их собственными силами, поскольку добрые дела относятся к жизни общества, и Бог не участвует в них.

(6) Я спросил, эти ли добрые дела следуют из веры? Они ответили "Да".

(7) Я спросил их, как могут эти дела следовать из веры, если в них нет ничего от Бога, но все от человека, и, следовательно, между верой и добрыми делами нет никакой связи? Они ответили, что грехи человека отпускаются через вменение заслуги по вере, и тогда что бы человек ни делал, оно становится благим в очах Божьих; поэтому и те добрые дела хороши.

(8) Я спросил их: если все грехи отпускаются через веру, нужно ли кому-нибудь покаяние? Они ответили, что люди могут каяться, если хотят, но это не имеет последствий для жизни вечной, а полезно лишь для жизни в мире.

(9) Я спросил их, каким образом добрые дела следуют из веры. Они ответили: подобно плоду, вырастающему на полезном дереве.

(10) Я спросил их, производит ли вера добрые дела тем же порядком, как дерево урождает плоды? Они ответили, что под плодом хорошего дерева они понимали все дела людей, осуществленные после принятия ими веры, потому что эти дела стали благи в очах Божьих.

(11) Я спросил их, соединены ли добрые дела с верой таким же образом, как плод немыслим без дерева? Они ответили: не совсем так.

(12) Тогда я спросил их, существует ли какая-либо связь между добрыми делами и верой, и они ответили: никакой.

Следствием этой беседы стал вывод, что выражение "Добрые дела исходят от веры, как плоды от дерева" было у них одними словами и ничем больше.