Глава 11. Вменение (3)

7. Вера и представление о вменении новой Церкви никоим образом не могут сочетаться с верой и представлением о вменении прежней Церкви. Если они окажутся вместе, произойдёт такое столкновение и противоборство, что человек лишится всего, относящегося к Церкви

647. Вера и представление о вменении новой Церкви никоим образом не может сочетаться с верой и представлением о вменении прежней, или всё ещё существующей, Церкви, потому что они не согласны между собой и на треть, да что там, и на одну десятую. Вера прежней Церкви учит, что было три Божественные Личности от вечности, каждая из которых была в отдельности, или Сама по Себе, Богом, и поэтому было три Создателя. А вера новой Церкви состоит в том, что была только одна Божественная Личность, и поэтому - только один Бог, от вечности, и нет другого Бога, кроме Него. Вера прежней Церкви, таким образом, утвердилась в том, что Божественная Троица делится на три Личности; а вера новой Церкви утверждает, что Божественная Троица объединена в одной Личности.

Вера прежней Церкви была в Бога невидимого, недостижимого, с которым мы не можем соединиться. Их представление о Боге было таким же, как и их представление о духе, то есть как о чём-то подобном эфиру или ветру. А вера новой Церкви - в Бога видимого, досягаемого, с Которым мы можем соединиться, и в Котором, подобно душе в теле, присутствует тот невидимый, недосягаемый Бог, с которым наше соединение невозможно. Она понимает Бога как Человека, потому что тот единственный Бог, который существовал от вечности, стал человеком в определённое время.

Вера прежней Церкви наделяет всей властью невидимого Бога и лишает её видимого Бога. Ведь она утверждает, что Бог Отец вменяет веру и посредством этого дарует вечную жизнь; что видимый Бог выступает посредником, и оба Они дают (у Греческой Церкви - Бог Отец даёт) Духу Святому, который является третьим по порядку отдельным Богом, всю власть осуществлять действие этой веры. А вера новой Церкви отдаёт видимому Богу, в котором невидимый Бог, всю власть вменять и осуществлять спасение.

Вера прежней Церкви - преимущественно в Бога Создателя, а не в Бога Искупителя и Спасителя в то же время. А вера новой Церкви - в одного Бога, который одновременно Создатель, Искупитель и Спаситель.

Вера прежней Церкви состоит в том, что за даром и вменением веры сами собой следуют покаяние, прощение грехов, обновление, возрождение, освящение и спасение, притом что человек не участвует в этом и не связан с этим. Вера же новой Церкви учит, что покаяние, преобразование и возрождение ведут к прощению грехов при содействии человека.

Вера прежней Церкви утверждает, что вменяется заслуга Христа, и что дар веры включает в себя это вменение. Вера новой Церкви, напротив, учит, что вменяются добро и зло, а поэтому и вера, и такое вменение соответствует Священному Писанию, тогда как другое противоречит ему.

Прежняя Церковь утверждает, что вера, в которой содержится заслуга Христа, даруется человеку, который при этом подобен деревянному полену или камню; кроме того, она утверждает, что человек совершенно беспомощен в духовных вопросах. Новая Церковь учит полностью противоположной вере - не в заслугу Христа, а в Самого Иисуса Христа, Бога, Искупителя и Спасителя, утверждая, что человек обладает свободой воли, которая позволяет ему по собственному желанию принять веру и содействовать.

Прежняя Церковь добавляет милосердие к своей вере в качестве дополнения, которое не участвует в спасении, и на этом основана её религия. А новая Церковь соединяет веру в Господа с милосердием к ближнему как две неразделимые вещи, и на них основывает свою религию. Есть ещё много других различий между двумя Церквами.

648. Этот краткий обзор несоответствий и разногласий ясно показывает, что вера и представление о вменении новой Церкви никоим образом не может сочетаться с верой и представлением о вменении прежней, всё ещё существующей, Церкви. Наличие такого количества несоответствий и разногласий между верами двух Церквей и их представлениями о вменении делает их совершенно разнородными. Поэтому если их объединить в человеческом уме, то произойдёт такое столкновение и противоборство, что в человеке не останется ничего относящегося к Церкви, и относительно всего духовного он впадёт в бред и бессознательное состояние, до той степени, что не будет знать, что такое Церковь и есть ли вообще такое понятие, как Церковь. Едва ли он будет знать тогда вообще что-либо о Боге, вере и милосердии.

Веру прежней Церкви, раз она закрывает всякий свет, исходящий от рассудка, можно уподобить сове. Но веру новой Церкви можно уподобить голубке, которая летает днём и видит всё при свете небес. Так что совмещать их в одном уме - это то же самое, что положить сову и голубку в одно гнездо, где обе они будут нести яйца. Когда они высидят своих птенцов, сова растерзает птенцов голубки и накормит ими своих птенцов; ведь сова - хищная птица.

Вера прежней Церкви изображена в Откровении, гл.12 драконом, а вера новой Церкви - женщиной, окружённой солнцем, с венцом из двенадцати звёзд на голове. Это сравнение позволяет заключить, в каком состоянии окажется ум человека, если дракон с женщиной будут одновременно в одном доме. Дракон будет стоять около женщины с намерением пожрать ребёнка, которого она вот-вот родит; а когда она убежит в пустыню, он станет преследовать её и пустит ей вслед воду, как реку, чтобы течение поглотило её.

649. То же самое произойдёт, если кто-либо вознамерится принять веру новой Церкви, сохраняя при этом веру прежней Церкви о вменении заслуги и праведности Господа. Это тот корень, из которого, как побеги, проросли все догмы прежней Церкви. Так поступить - это всё равно что избежать пяти рогов дракона только для того, чтобы попасться на другие пять рогов; или сбежать от волка и столкнуться с тигром; или выбраться из сухой ямы, чтобы упасть в другую, полную воды, и утонуть. Ибо в таком случае человек быстро вернулся бы ко всему составлявшему его прежнюю веру; а какова она, было показано выше. Возможно, он сделает при этом страшную ошибку, решив, что он может вменить себе и на самом деле присвоить Божественные качества Господа - искупление и праведность, которые можно почитать, но нельзя присваивать. Ведь тот, кто вменит их себе и присвоит, будет полностью уничтожен, как если бы его кинули в самое пекло солнца, хотя это-то солнце и даёт ему возможность видеть и жить в теле.

Выше было показано, что заслуга Господа - в искуплении, и Его искупление, а также Его праведность - это два чисто Божественных качества, которые невозможно присоединить к человеку. Итак, пусть всякий остерегается переносить понятие о вменении прежней Церкви в понятия новой, потому что это повлечёт за собой тяжкие последствия, которые встанут на пути к его спасению.

8. Господь каждому вменяет добро, но ад каждому вменяет зло

650. Это новость для Церкви, что Господь вменяет человеку добро и никогда не вменяет зла, а дьявол (имеется в виду ад) вменяет зло, и никогда - добро. Это новость по той причине, что во многих местах Слова мы читаем: Бог гневается, мстит, ненавидит, проклинает, наказывает, бросает в ад, искушает; а так действует злой человек, и поэтому всё это - зло. Но, как показано в главе о Священном Писании, буквальный смысл Слова состоит из так называемых видимостей, или соответствий. Они нужны для того, чтобы связать внешнее Церкви с её внутренним и, таким образом, связать мир с небесами. В этой же главе показано, что когда об этом читают на небесах, те самые видимости истины, переходя от человека в небеса, превращаются в подлинные истины. А они состоят в том, что Господь никогда не гневается, никогда не мстит, не ненавидит, не проклинает, не наказывает, никого не бросает в ад и не искушает; таким образом, Он никогда никому не причиняет зла. Мне часто доводилось наблюдать такое видоизменение и превращение в духовном мире.

651. Рассудок сам по себе согласен с тем, что Господь не может делать зла никому, а значит, не может и вменять зло; ведь Он - сама любовь, сама милость, и поэтому само добро; всё это - свойства Его Божественной сущности. Приписывать Господу зло или что-либо связанное со злом, значило бы приписывать Ему нечто противное Его Божественной сущности, а это - противоречие. Это означало бы нечто невыразимо мерзкое, наподобие соединения Господа с дьяволом или небес с адом. Однако между ними

утверждена великая пропасть, чтобы тот, кто хочет перейти отсюда туда, не мог, и оттуда сюда никто не мог бы перейти. Лука 16:26.

Даже ангел небес не может делать зла никому, потому что Господом в него заложена добрая сущность; и наоборот, дух ада не может делать другому ничего кроме зла из-за злой природы, заложенной в него дьяволом. Сущность, или природу, которую человек сделал в мире своей собственной, после смерти изменить невозможно.

Прошу вас, посудите сами. Что это был бы за Господь, если бы Он смотрел с гневом на злых, а на добрых - снисходительно (и добрых, и злых - сотни миллионов); и если бы Господь спасал часть людей по Своей милости, а остальных проклинал из мести, взирая на разных разным взглядом: ласковым и нестрогим - на одних, суровым и непреклонным - на других? Как мог бы тогда Господь быть Богом? Каждый, кто учился на проповедях в Церкви, знает, что всё добро, если это добро по сущности, - от Бога, а всякое зло, если это зло по сущности, - от дьявола. Итак, если бы человек принимал и добро, и зло, добро - от Господа, а зло - от дьявола, в обоих случаях своей волей, разве не был бы он ни холоден, ни горяч, но тепловат, и поэтому извергнут вон, по словам Господа в Откровении 3:15,16?

652. Господь всем вменяет добро, и никому - зло; следовательно, Его суд никого не отправляет в ад, но каждого поднимает в небеса, если человек следует за Ним. Это подтверждается Его собственными словами:

Иисус сказал: Когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе. Иоанн 12:32.
Бог послал Своего Сына в мир не судить мир, а чтобы мир спасён был через Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осуждён. Иоанн 3:17,18.
Если кто услышит Мои слова и не уверует, Я не сужу того. Ибо Я пришёл не судить мир, а спасти мир. Для отвергающего Меня и не принимающего Моих слов есть судья. Слово, сказанное Мной, будет судить его в последний день. Иоанн 12:47,48.
Иисус сказал: Я не сужу никого. Иоанн 8:15.

Суд здесь и в других местах Слова означает осуждение в ад, то есть проклятие. Там, где говорится о спасении, употребляется не понятие суда, а слова "воскресение к жизни" (Иоанн 5:24,29; 3:18).

Слово, которое будет судить, означает истину; истина эта состоит в том, что всё зло - от ада, и поэтому зло и ад - одно. Таким образом, Господь поднимает злого человека к небесам, а его зло тянет его вниз, и поскольку он любит зло, он следует за ним по собственному желанию. Другая истина из Слова состоит в том, что добро - это небеса. Поэтому когда Господь поднимает доброго человека к небесам, он как бы сам собой восходит туда, и его принимают. Такие люди названы "записанными в Книгу Жизни" (Дан. 12:1; Откр. 13:8; 20:12,15; 17:8; 21:27).

Сфера, постоянно распространяющаяся от Господа и поднимающая всех в небеса, действительно существует; она заполняет собой весь духовный и весь природный мир. Она подобна сильному течению в океане, незаметно уносящему с собой корабль. Все верующие в Господа и живущие по Его Заповедям попадают в эту сферу, или течение, и увлекаются вверх. Но неверующие не желают вступить в эту сферу, отходят к краям её и оттуда увлекаются течением, направленным в ад.

653. Каждый знает, что ягнёнок не может вести себя иначе, чем ягнёнок, а овца - иначе, чем овца. С другой стороны, волк может действовать только как волк, а тигр - только как тигр. Если этих животных содержать вместе, то волк непременно растерзает ягнёнка, а тигр - овцу. Поэтому-то и ставят при них пастуха, чтобы охранял их. Каждый знает, что в струе источника сладкой воды не может возникнуть горькой воды, и что хорошее дерево не может приносить плохого плода. Виноградная лоза не может уколоть, как терновник, цветок лилии не может оцарапать, как колючка, гиацинт не может обжечь, как крапива; и наоборот, терновник, колючка и крапива не могут дать того, что дают виноград, лилия и гиацинт. Поэтому эти вредные растения выпалывают из полей, виноградников и садов, собирают в кучи и сжигают. То же самое происходит и со злыми людьми, попадающими в духовный мир, по словам Господа (Матф. 13:30; Иоанн 15:6). И Евреям Господь сказал:

Отродье змеиное, как можете вы говорить доброе, будучи злы? Добрый человек из доброй сокровищницы своего сердца выносит доброе, а злой - из злой сокровищницы выносит злое. Матф. 12:34,35.

9. Решающее значение имеет то, с чем соединена вера. Если истинная вера соединена с добром, присуждается вечная жизнь; но если вера соединена со злом, присуждается вечная смерть

654. Милосердные дела, исполняемые Христианином и язычником, внешне выглядят одинаково, поскольку и тот и другой делают своему собрату добро, предписанное воспитанностью и нравственностью. Это отчасти то же самое, что и добрые дела по любви к ближнему. Действительно, и тот и другой могут подавать бедным, помогать нуждающимся, слушать проповеди в Церкви. Но кто может по этому определить, таковы ли эти добрые дела внутренне, каковыми они представляются внешне, то есть является ли духовным добром это природное добро? Нельзя сделать никакого вывода по этому вопросу, не беря в рассмотрение веру, ибо именно вера определяет качество этих добрых дел. Именно вера позволяет Богу присутствовать в них и соединяет их с собой во внутреннем человеке. Благодаря этому природные добрые дела становятся внутренне духовными. Истинность этого более полно видна из вопросов, обсуждению которых была посвящена глава о вере, где было выяснено следующее.

Вера не жива, пока не соединена с милосердием. Милосердие становится духовным благодаря вере, а вера становится духовной благодаря милосердию. Вера без милосердия - не духовна, и поэтому верой не является; милосердие без веры - безжизненно, и поэтому милосердием не является. Вера с милосердием слагаются и соединяются друг с другом. Господь, милосердие и вера составляют одно, точно так же, как жизнь, воля и разум; если их разделять, то каждое в отдельности разрушается, как жемчужина, которая крошится в пыль (355-367).

655. Из всего сказанного можно понять, что вера в одного и истинного Бога делает добро также и внутренним добром, и наоборот, вера в ложного бога делает добро чисто внешним, и по сущности это уже не добро. Такова была прежде вера древних язычников в Юпитера, Юнону и Аполлона, вера Филистимлян в Дагона, а других - в Ваала и Ваалфегора, мудреца Валаама - в его бога, Египтян - во множество их богов. Она совершенно отличается от веры в Господа, истинного Бога и вечную жизнь, как говорит Иоанн (1 Иоанн 5:20); в котором вся полнота Божества пребывает телесно, как говорил Павел (Кол. 2:9). Что такое вера в Бога, если не взгляд, обращённый к Нему, и поэтому Его присутствие, и в то же время надежда на Его помощь? Разве истинная вера заключается не в этом, и не в уверенности, что всё добро - от Него, и что каждому человеку приносит спасение его добро? Поэтому если такая вера соединена с добром, это имеет решающее значение для вечной жизни; совершенно противоположное происходит, если вера не соединяется с добром, и тем более, если она соединяется со злом.

656. Выше было показано, что собой представляет соединение веры с милосердием у тех, которые верят в трёх Богов, утверждая при этом, что верят в одного; а именно, что милосердие соединяется с верой лишь во внешнем природном человеке. Причина в том, что ум такого человека сосредоточен на понятии о трёх Богах, тогда как его уста исповедуют одного Бога. Поэтому, если бы в этот момент его ум проник в признание его уст, он не дал бы говорить об одном Боге, а развязал бы его язык, и у него вырвалось бы: "три Бога", поскольку он так думал.

657. Всякому понятно по рассудку, что зло и вера в одного истинного Бога несовместимы. Ведь зло противно Богу, а вера угодна Ему. Зло относится к воле, а вера - к мышлению; воля же действует на разум и заставляет его мыслить, но не иначе. Разум лишь говорит человеку, что ему желать и делать. Поэтому добро, которое такой человек делает, является по сущности злом. Оно подобно чистой кости с гнилым мозгом, или актёру, играющему на сцене великую личность. Оно подобно также изнурённой блуднице с накрашенным лицом. Ещё оно подобно бабочке с серебряными крыльями, летающей там и тут, и откладывающей яйца на листьях полезных деревьев, которые из-за этого не приносят плодов. Оно подобно приятному аромату ядовитых растений; оно, наконец, подобно разбойнику, читающему наставления, или набожному мошеннику. Поэтому добро такого человека, которое по сущности - зло, скрывается как бы во внутренней комнате, тогда как его вера, прохаживающаяся в прихожей и рассуждающая вслух, представляет собой не более чем химеру, привидение или мыльный пузырь. Из этих сравнений становится понятной истина утверждения, что вера имеет решающее значение в зависимости от того, с чем она соединена: с добром или со злом.

10. Никому не вменяются его мысли, а вменяется только его воля

658. Всякий образованный человек знает, что ум состоит из двух частей, или способностей: воли и разума. Но немногие люди знают, как должным образом различить их между собой, исследовать свойства того и другого по отдельности, и затем снова объединить. Кто не может этого проделать, тот имеет об уме лишь весьма туманное представление. Итак, если не описать сначала свойства разума и воли отдельно, невозможно понять смысл этого утверждения, что никому не вменяются его мысли, а вменяется только его воля. Свойства их вкратце таковы:

1. Любовь сама вместе со всем, что к ней относится, располагается в воле; знание, разумение и мудрость располагаются в разуме. Воля вдыхает в них свою любовь, заручаясь их поддержкой и согласием.

2. Отсюда следует, что всё добро, а также всё зло принадлежит воле. Ибо всё, что происходит от любви, называют добром, хотя это может быть и зло, потому что это - следствие удовольствия, которое составляет жизнь воли. С помощью удовольствия воля проникает в разум и добивается его согласия.

3. Итак, воля есть бытие, или сущность жизни человека, а разум есть проявление, или исходящее от неё. Как всякая сущность - ничто, если не имеет формы, так и воля - ничто, если не входит в разум. Таким образом, воля принимает форму в разуме, и в нём являет себя на свет.

4. Любовь воли - это конечная цель, а разум ищет и находит средства, с помощью которых он может осуществить её. Поскольку конечная цель является его задачей, и поэтому намерением человека, задача также принадлежит воле и посредством намерения входит в разум, побуждая его рассмотреть и продумать средства, и остановиться на тех, что ведут к цели.

5. Вся самость человека заключена в его воле. Она с первого рождения представляет собой зло, и становится добром посредством второго рождения. Первое рождение человека - от его родителей, второе - от Господа.

6. Из этих кратких заметок видно, что воля и разум имеют различные качества, которые от сотворения связаны как Бытие и Проявление. Следовательно, в первую очередь воля делает человека человеком, а уж затем - разум. Таким образом, каждому вменяется его воля, но не мышление, и поэтому - зло и добро, коль скоро, как было сказано, они заложены в воле и только из неё входят в мышление разума.

659. Никакое зло, мыслимое человеком, не вменяется ему по той причине, что человек создан способным мыслить о добре и зле: о добре, исходящем от Господа, и о зле, исходящем из ада. Находясь посередине между ними, человек вправе выбирать то или другое по свободе воли в духовных вопросах; этому была посвящена соответствующая глава. Имея свободу выбирать, он может хотеть или не хотеть того или другого. То, чего он хочет, принимается волей и становится его собственным; то, чего он не хочет, не принимается и не становится его собственным.

Всякое зло, к которому предрасположен человек с рождения, записано в его природном человеке. В той степени, в которой он увлекается этим злом, оно проникает в его мысли. Подобно тому и разнообразное добро вместе с истинами проникают в его мысли сверху, от Господа, и уравновешивают это зло, словно на чашах весов. Если человек при этом берёт себе зло, оно принимается его старой волей и прибавляется к прежнему злу. Но если он берёт себе вместе с истинами доброе, Господь образует в нём новую волю и новый разум поверх старых, и в них Он насаждает друг за другом посредством истин новые виды добра. С помощью этого добра Он побеждает всё зло, находящееся ниже, и удаляет его, приводя всё в порядок. Отсюда понятно также, что мышление очищает человека и извергает всё зло, наследованное им от родителей. Поэтому если бы вменялось зло, мыслимое человеком, преобразование и возрождение были бы невозможны.

660. Поскольку добро относится к воле, а истина - к разуму, и в мире есть много такого, что соответствует добру, например, выгода и польза, тогда как само вменение соответствует стоимости и ценности, - следовательно, сказанному здесь о вменении можно найти аналогию в любом предмете творения. Ибо, как было показано во многих местах этой книги, всё во вселенной имеет отношение к добру и истине, а в противоположном случае - к злу и лжи. Можно поэтому провести сравнение с Церковью, достоинство которой оценивается по милосердию и вере, а не по обрядам, которые являются дополнением к ним. Можно также провести сравнение со служителем Церкви, которого ценят за его волю и любовь, и за разумение в духовных вопросах, а не за приветливость и церковное облачение.

Возможно сравнение с богослужением и зданием, в котором оно проводится. Само богослужение происходит в воле, а в разуме - потому что он представляет собой как бы храм для него. Храм же называется святым не сам по себе, а по причине того, что в нём обучают Божественному. Ещё возможно сравнение с правлением, при котором господствуют добро и истина; люди любят такое правление, а не то, при котором господствует одна истина, без добра. Разве о государе судят по его свите, лошадям и каретам, а не по достоинствам правителя, которыми он славится? Достоинства правителя - это любовь и благоразумие в правлении. Кто, наблюдая победное шествие, не посмотрит на победителя с тем, чтобы оценить шествие по нему, но не его по шествию? Поэтому то, что относится к форме, судят по тому, что относится к сущности, а не наоборот. Воля относится к сущности, мышление - к форме. Никогда форме не вменяется то, что не происходит от сущности; посему вменение должно быть по сущности, а не по форме.