5. О сотворении человека (3)

409. XI. Любовь, или Воля, не производит ничего иначе, как лишь в соединении с мудростью, или разумом. Поелику у любви нет никакой жизни чувствовательной и никакой жизни действовательной отдельно от разума, и поелику любовь вводит разум во все в духосуществе, как это показано выше, в н. 407, 408, то и следует, что любовь, или воля, не производит ничего иначе, как лишь в соединении с разумом. Ибо что можно произвести из одной любви без разума? Не должно ли назвать всякое такое дело безрассудным? Ибо только разум научает тому, что и каким образом должно делать. Любовь без разума ничего этого не знает; почему и существует между любовью и разумом супружество, так что хотя и составляют они собою два предмета, но действуют как один предмет. Таково же супружество и у доброго с истинным; ибо доброе принадлежит любви, а истинное разуму.

Такое же супружество существует и в каждой единичности во всей Вселенной, во всем сотворенном от Господа: служение каждого предмета относится к доброму, а форма служения - к истинному. От этого же супружества есть во всем теле и в каждой его части сторона правая и левая; правая относится к доброму, из которого происходит истинное, а левая относится к истинному, происходящему из доброго, и, таким образом, к соединению их. Поэтому также все в человеке парно, как-то: два Мозга, два Полушария в Мозгу, два Желудочка в Сердце, две Полости в Легких, два Глаза, два Уха, две Ноздри, два Плеча, две Руки, двое Чресл, две Ноги, две Почки, два семенника и так далее; а где нет парности, там есть стороны правая и левая; и это оттого, что доброе имеет в виду истинное, дабы иметь через него существование, а истинное имеет в виду доброе, дабы иметь через него бытие.

То же должно сказать и о Небесах Ангельских, и о каждом их обществе. Более же можно видеть об этом выше, в н. 401, где показано, что Любовь, или Воля, без супружества с Мудростью, или Разумом, не может производить ничего через человеческую свою форму. О соединении злого и ложного, которое противоположно соединению доброго и истинного, будет сказано в другом месте.

410. XII. Любовь, или Воля, соединяет себя с Мудростью, или Разумом, и производит то, что Мудрость, или Разум, взаимно с нею соединяется. Что Любовь, или Воля, соединяет себя с Мудростью, или Разумом, это видно из соответствия их с Сердцем и Легкими. Анатомические опыты показывают, что Сердце может пребывать в движении своей жизни, хотя бы Легкие и не находились в то же время в своем движении, как это видно по наблюдениям над впадающими в обморок, по задыхающимся, и также по зародышам в месте зачатия, и по цыплятам в яйцах. Анатомические опыты научают также, что Сердце, пока оно действует одно, образует Легкие и приспособляет их так, чтобы быть в состоянии производить в них дыхание; и что оно образует также и все другие внутренности и органы, дабы иметь возможность производить в них различные служения, как-то: органы лица для чувств, органы движения для действивания, и все прочее в теле - для совершения служений, соответствующих расположениям любви.

Из чего видно, во-первых, что как Сердце образует все эти части для различных отправлений, существующих от него в теле, так и любовь производит подобное же в своем восприемлище, называемом Волею, для различных расположений, составляющих ее форму, которая, как показано выше, есть форма человеческая. А как первые и ближайшие расположения любви состоят в расположении знать, разуметь и видеть то, что составляет предметы знания и разумения, - то и следует, что для этих-то именно расположений и образуется любовью разум, и что в них-то действительно входит она, когда начинает чувствовать и действовать, и когда начинает мыслить. Что разум нисколько не содействует любви в этом деле, это видно из параллели между сердцем и легкими, о которой было сказано выше.

Из всего же этого можно видеть, что любовь, или воля, соединяет себя с мудростью, или разумом, а не мудрость, или разум, соединяет себя с любовью, или волею. Притом видно также, что знание, приобретаемое для себя любовью из расположения к знанию, и постижение истинного, приобретаемое ею из расположения к усматриванию того, что она узнает и уразумевает, нисколько не принадлежит разуму, а единственно принадлежит любви. Как мысль и постижения, так и происходящие от них знания, хотя действительно влияют из Мира Духовного, но, со всем тем, собственно, воспринимаются не разумом, а любовью, сообразно с расположениями ее в разуме.

Казательность в этом случае подлинно та, что воспринимает их как бы разум, а не любовь, или воля; но эта казательность - следствие обманчивости. По казательности представляется также, будто разум соединяет себя с любовью, или волею, но это также обманчивость. Действительно же любовь, или воля, соединяет себя с разумом и производит потом взаимное соединение. Взаимность такого соединения происходит, собственно, от супружества любви с разумом, вследствие чего и становится это соединение как бы взаимным от жизни, и через то - от могущества любви.

То же самое существует и в супружестве доброго и истинного; ибо доброе принадлежит любви, а истинное разуму, и от доброго происходит все: оно принимает истинное в дом свой и соединяется с ним по мере того, как оно с ним согласуется. Доброе может допускать также и не согласное с собою истинное, но допускает его - из расположения к узнанию, уразумению и мышлению - лишь тогда, пока еще не определило оно себя к таким служениям, которые составляют цель его и называются его добрым.

Соединение взаимное, или соединение истинного с добрым, совершенно ничтожно; вся взаимность соединения зависит единственно от жизни доброго; почему самому на всякого человека и на всякого духа и Ангела Господь взирает единственно по его любви, или по его доброму; а не по разуму его, или по его истинному, отдельному от его любви, или от его доброго. Ибо, как показано выше, жизнь человека есть его любовь, а жизнь бывает сообразна лишь тому, как возвысил человек расположения свои через истины, то есть как он усовершил их мудростью; ибо расположения любви возвышаются и усовершаются через истины и, таким образом, через мудрость; и тогда любовь действует в соединении с нею и как бы из нее; подлинно же действует она из себя через нее, как через свою форму, которая совершенно ничего не заимствует из разума, но все заимствует от известного направления любви, которое называется расположением.

411. Любовь все то называет своим добрым, что благоприятствует ей, и все то называет своим истинным, что как средство ведет к этому доброму, - и, как средство, все такое она любит и соделывает принадлежностью своего расположения, и, таким образом, оно становится самим расположением в известной форме. Поэтому истинное и есть не что иное, как форма расположения, принадлежащего любви; и вся человеческая форма - также не иное что, как форма всех расположений любви; а красота ее - то разумение, какое приобретает она себе через истины, воспринимаемые зрением или слухом внешним и внутренним. Их-то распределяет любовь в форму своих расположений, и такие формы весьма разнообразны, хотя и сходны по общей своей форме, т.е. человеческой форме. Формы эти все для любви прекрасны и все ей нравятся; все же другие - безобразны и противны. Из чего видно также, что любовь соединяет себя с разумом, а не наоборот, и что взаимность соединения происходит также от любви. Это-то именно разумею я здесь под тем, что Любовь, или Воля, производит то, что Мудрость, или Разум, взаимно соединяются с нею.

412. Все сказанное здесь может быть усмотрено и подтверждено, как бы в некотором изображении, из соответствия сердца с любовью и легких с разумом, о чем было уже говорено выше. Ибо если сердце соответствует любви, то части, определяющие его действие и состоящие в артериях и венах, соответствуют расположениям, а в легких - расположениям к истинному; и как в легких есть еще сосуды, называемые воздухоносными, от которых происходит дыхание, то и соответствуют они постижениям. Необходимо, однако же, заметить, что артерии и вены в легких не суть расположения, и дыхания не суть постижения и мышления, а только соответствия их, вследствие того, что действуют они с ними соответственно, или одновременно; и что сердце и легкие также не суть любовь и разум, а только соответствия оных; и что вследствие того, что они - соответствия, и могут первые быть усмотрены из последних.

Кто из Анатомии знает все строение легких, тот через сравнение их с разумом легко может усмотреть, что разум ничего не производит сам собою и ничего не постигает и не мыслит сам собою, а все производит, постигает и мыслит из расположений, принадлежащих его любви, которые в разуме называются расположениями знать, разуметь и видеть то, что познано и понято, как это уже сказано выше. Ибо все состояния легких зависят от крови, втекающей из сердца, из полой вены и аорты; и все дыхания, происходящие в разветвлениях у легких, существуют, сообразно их состояниям, от притока крови, ибо при перестающем вливании крови дыхание прекращается. Многое, сверх сего, можно бы еще открыть из устройства Легких через сравнение их с разумом, которому они соответствуют; но как Анатомия известна немногим, а доказывать и подтверждать что-либо через неизвестное значило бы только затемнять предмет, то я и не говорю об этом более.

Из известного же для меня в устройстве Легких я вполне убедился, что любовь через расположения свои соединяет себя с разумом, а не разум соединяет себя с каким-либо расположением любви, и соединяется взаимно только любовью - для той цели ее, чтобы могла она иметь через него жизнь чувствовательную и жизнь действовательную. Причем необходимо знать, что человек имеет двойное дыыхание: одно принадлежащее его духу, а другое - телу; и что дыхание духа в теле происходит посредством фибр, простирающихся из Мозгов, а дыхание тела - от кровеносных сосудов, выходящих из сердца и из полой вены и аорты. Сверх того, очевидно, что мышлением производится дыхание, и очевидно также, что расположением, как принадлежностью любви, производится мышление; ибо мышление без расположения - то же, что дыхание без сердца, которое невозможно. Из чего видно, что расположение, принадлежащее любви, соединяет себя с мышлением, принадлежащим разуму, как это сказано выше, подобно тому, как сердце соединяет себя с легкими.

413. XIII. Мудрость, или Разум, по данной ему способности может возвышаться от любви и воспринимать то, что принадлежит свету из Неба, и постигать оное. Выше в разных местах показано было, что человек может постигать тайны мудрости, когда слышит оные, и что эта способность у человека называется Рациональностью, и есть у каждого от Сотворения. Этою-то способностью - которая есть способность уразумевать предметы и заключать о справедливом и правильном, о добром и истинном - человек отличается от животных, и она-то разумеется здесь под тем, что Разум может возвышаться и воспринимать из Неба то, что составляет свет Неба, и постигать оное. Что это так, это также, как бы в некотором изображении, может быть усмотрено по органу легких, так как легкие соотвествуют Разуму.

Усмотреть это в Легких можно по их клетчатке, состоящей из ветвистых дыхательных каналов, простирающихся даже в самые мельчайшие их пузырьки, которые служат при дыхании приемлищами воздуха; с ними-то, по соответствию, действует мышление заодно. Эта пузырчатая субстанция такова, что она может расширяться и сокращаться в двояком состоянии: в одном - совокупно с сердцем, а в другом - почти раздельно с ним; в состоянии совокупности с сердцем - посредством легочных артерий и вен, происходящих единственно из сердца; а в состоянии раздельности с ним - посредством артерий и вен бронхиальных, происходящих от полой вены и аорты, которые лежат вне сердца.

Все это таково в Легких потому, что Разум может возвышаться над собственною любовью, соответствующей сердцу, и воспринимать свет из Неба. Но, со всем тем, как бы ни возвышался Разум над любовью, все же он не отступает от нее, а берет от нее же то, что называется расположением знания и разумения чего-либо, принадлежащем почести, славе или выгоде в Мире; это что-либо присуще любви у каждого, как ее поверхность, от которого любовь сияет только по поверхности; но у мудрых она сияет вся. Я привел здесь все это о Легких для подтверждения того, что Разум может возвышаться, а также воспринимать и постигать то, что составляет свет Неба; ибо в этом органе заключается такое соответствие, по которому можно заключать по Разуму о Легких и по Легким о Разуме, из чего и может следовать удостоверение как по тому, так и по другому.

414. XIV. Любовь, или Воля, может также возвышаться и вопринимать то, что принадлежит теплоте из Неба, если только она любит в этой степени своего супруга, Мудрость. Что Разум может возвышаться во свет Неба и почерпать из него мудрость, это показано выше, в предшествовавшем отделе и в других местах; и что Любовь, или Воля, может также возвышаться, если любит то, что принадлежит свету небесному, или мудрости, это было также показано. Но любовь, или воля, не может возвышаться чем-либо принадлежащим почести, славе или выгодам, как предполагаемой цели; но единственно возвышается она любовью служения - не для самого себя, а для ближнего. И как такая любовь дается только из Неба от Господа, и дается от Господа только тогда, когда человек убегает зол как грехов, - то и может любовь, или воля, возвышаться только через эти средства, а никак не без них.

И возвышается Любовь, или Воля, в теплоту Неба, и разум - во свет Неба; и если оба они возвышаются, то там совершается их супружество, называемое супружеством небесным, ибо оно есть супружество небесной любви и мудрости. Потому я и говорю, что любовь также возвышается только в таком случае, если она любит мудрость, своего супруга, в известной степени: любовь к ближнему от Господа есть любовь мудрости, или подлинная любовь человеческого разума. Это сходно со светом и теплотою в мире: бывает свет без теплоты, и бывает свет с теплотою; без теплоты бывает свет во время зимы, а с теплотою бывает во время лета; и когда теплота бывает вместе со светом, тогда все цветет. Свет у человека, соответствующий свету зимнему, есть мудрость без любви своей, а свет у человека, соответствующий свету летнему, есть мудрость со своей любовью.

415. Это соединение и разъединение мудрости и любви может быть также усмотрено, как бы в изображении, в соединении легких с сердцем. Сердце может соединяться с ответвляющимися бронхиальными пузырьками посредством крови, изливающейся из него; и также посредством крови, изливающейся не из него, а из полой вены и аорты; вследствие чего дыхание тела и может разделяться с дыханием духа. Но когда кровь действует только из сердца, то дыхания разделяться не могут.

Поскольку мысли, по соответствию, действуют с дыханием заодно, то - из двоякого состояния легких относительно дыхания - ясно, что человек может мыслить (и, по мышлению, говорить и действовать) в сообществе с другими, и иначе мыслить (и, по мышлению, говорить и действовать), когда бывает один; или, что то же, когда он не боится какой-либо потери во мнении других; ибо тогда он может мыслить и говорить как против Господа, так и против ближнего, против духовного Церкви и против всего нравственного и гражданственного; может также и действовать против всего оного, неистовствуя, мстя, понося и прелюбодействуя; но при других, где он боится помрачить доброе о себе мнение, он может говорить, проповедовать и действовать совершенно как человек духовный, нравственный и гражданственный.

Из чего и можно видеть, что любовь, или воля, может так же, как разум, возвышаться и воспринимать то, что составляет теплоту, или любовь, Неба, если только она любит мудрость в этой степени; если же она ее не любит, то может как бы разделяться с нею.

416. XV. Иначе любовь, или воля, отвлекает мудрость, или разум, от его возвышения, дабы он заодно с нею действовал. Есть любовь натуральная и есть любовь духовная. Человек, находящийся в любви натуральной и вместе с тем в любви духовной, есть человек рациональный. Но человек, находящийся в одной только натуральной любви, хотя и может мыслить рационально, совершенно как человек духовный, однако же не есть еще человек рациональный. Ибо хотя и возвышает он разум свой до света Неба и, таким образом, до мудрости, - но, со всем тем, то, что составляет мудрость, или свет Неба, не принадлежит любви его. И хотя любовь его действительно производит такое возвышение, но она производит его единственно из расположения к почести, к славе и выгодам; и как скоро усматривает, что ничего такого не получает от этого возвышения (что бывает тогда, когда человек мыслит сам с собою, из своей натуральной любви), то она не любит более того, что принадлежит свету Неба, или мудрости; почему и отвлекает тогда разум свой от его высоты, дабы он заодно с нею действовал.

Так, например, когда разум через возвышение бывает в мудрости, тогда любовь видит, что такое справедливость, что такое искренность, что такое целомудрие, или, лучше, что такое подлинная любовь. Все это натуральная любовь может видеть по своей способности уразумевать и усматривать предметы в свете Неба, и может даже говорить, проповедовать и описывать все оное, представляя все это как добродетели нравственные и вместе духовные. Но как скоро разум не находится в таком возвышении, то Любовь, если она совершенно натуральна, не видит более этих добродетелей, и вместо справедливости полагает несправедливость, вместо чистосердечия - лукавство, вместо целомудрия - любострастие, и так далее; и если мыслит тогда о том, о чем говорила она в то время, когда разум ее был в возвышении, то может даже смеяться над всем этим и мыслить, что все это служит только для обольщения других. Из чего можно видеть, каким образом нужно разуметь то, что если Любовь не любит своего супруга - мудрость - в надлежащей степени, то отвлекает его от возвышения, дабы он действовал заодно с нею. Что Любовь может возвышаться, если любит мудрость в известной степени, это видно выше, в н. 414.

417. Таким образом, поелику Любовь соответствует сердцу, а разум - Легким, то все вышесказанное может быть подтверждено из их соответствия, а именно: то, каким образом разум может возвышаться над Любовью собственною, даже до мудрости, и каким образом он отвлекается также этой любовью от своего возвышения, если Любовь эта совершенно натуральна. У человека есть два дыхания, одно - дыхание тела, другое - дыхание духа; оба эти дыхания могут разделяться и могут соединяться. У людей совершенно натуральных, в особенности у лицемеров, они разделяются, а у людей духовных и искренних - редко. Поэтому совершенно натуральный человек, и также лицемер, у которых разум возвышен, вследствие чего многое, принадлежащее мудрости, остается у них в памяти, - могут в обществе из мышления по памяти говорить мудро; но как скоро не находятся они в обществе, то мыслят уже не из памяти, а из своего духа и, таким образом, из своей любви; также точно они и дышат, ибо мышление и дыхание действуют соответственно. Что устройство легких таково, что они могут дышать от крови, истекающей из сердца, и от крови вне сердца, это было показано выше.

418. Есть такое общее мнение, будто бы человека составляет мудрость; почему самому, когда кто-нибудь мудро говорит или мудро поучает, то думают, что он действительно мудр; и даже сам он думает тогда о себе так же. Но это потому, что, говоря и поучая в обществе, он мыслит из памяти, и если он совершенно натурален, то из поверхности своей Любви; а эта поверхность состоит в расположении к почести, к славе и выгодам; но как скоро он остается один, то мыслит тогда уже из внутренней Любви своего духа, и мыслит не мудро, и иногда - безумно. Из чего и можно видеть, что ни о ком нельзя судить по мудрым словам его, но должно судить по его жизни, то есть не по мудрому разговору, отдельному от жизни, а по мудрому разговору в соединении с жизнью. Под жизнью разумеется любовь, а что любовь есть жизнь, это было показано выше.

419. XVI. Любовь, или воля, очищается в разуме, если они вместе возвышаются. Человек от самого рождения не любит ничего, кроме себя и мира, ибо ничего другого не представляется его взорам, а следовательно, ничем другим и не бывает занята душа его. Любовь эта есть натурально-плотская любовь, и может быть названа материальною; кроме того, она осквернена еще у родителей через отделение ее от любви небесной. Любовь эта не могла бы отделяться от своей нечистоты, если бы не было у человека способности возвышать разум свой во свет Неба и видеть то, каким образом должен он жить, дабы любовь его могла в единстве с разумом возвышаться в мудрость.

Ибо посредством разума любовь, т.е. человек, видит какое-то зло, которым портится и осквреняется любовь, и также то, что если этого зла будет он убегать и отвращаться как греха, то он полюбит то, что противоположно этому злу, то есть полюбит все небесное. Также видит он и средства, через которые может избегать и отвращаться этих зол как грехов; все это видит любовь, т.е. человек, через употребление способности возвышать разум свой во свет Неба, из чего и происходит мудрость. Тогда только, по мере того, как любовь полагает первым для себя Небо, а вторым - Мир, и вместе с тем первым поставляет Господа, а вторым самого себя, она отделяет свои скверны и очищается, то есть возвышается в теплоту Неба и соединяется с тем светом Неба, в каком пребывает разум. И таким образом совершается супружество, называемое супружеством доброго и истинного, то есть любви и мудрости.

Каждый может понять разумом и усмотреть рациональностью, что поскольку кто убегает и отвращается кражи и обманов, постольку он любит искренность, прямоту и справедливость; и поскольку кто убегает и отвращается мщения и ненависти, постольку он любит ближнего; а также, поскольку кто убегает и отвращается прелюбодеяния, постольку он любит целомудрие, и так далее. И даже едва может кто-либо познавать то Небесное и то Господне, какое присуще в искренности, прямоте, справедливости, любви к ближнему, целомудрии и других расположениях любви небесной, прежде чем удалит он от себя противоположность их; и лишь с удалением этого противоположного человек бывает в них, и из них уже познает и видит их.

Ибо между ними и противоположным их лежит как бы покров, который хотя и пропускает к любви свет Неба, но поскольку она не любит супруга своего - мудрость - в надлежащей степени, то и не принимает она этого света, а напротив, еще усиленно отвергает и порицает его, как скоро он возвращается из своего возвышения, прельщаясь однако же, тем, что мудрость разума может служить ей средством для почести, для славы или для выгод в мире. Но в этом случае на первом месте полагает она себя и мир, а на втором - Господа и Небо; и как полагает она их на втором месте, и любит их лишь по мере того, как они служат ей средством, то она оставляет их и отвергает, как скоро они более ей не служат; и если не прежде, то после смерти непременно поступает с ними таким образом. Из чего и следует, что любовь, или воля, очищается в разуме лишь тогда, когда они вместе возвышаются.

420. Это отображается также в легких, артерии и вены которых соответствуют расположениям, принадлежащим любви, а дыхания - постижениям и мыслям, принадлежащим разуму, как это сказано выше. Что кровь сердца очищается в легких от разных примесей, и в них же питается нужным для нее из вдыхаемого воздуха, это видно из многих опытов. Что кровь очищается в легких от примесей, это ясно не только по вливающейся крови, которая проходит по венам и потому имеет в себе питательный сок, собранный от пищи и питья, но также и по дыханию, которое всегда влажно и оттого имеет запах, слышимый для обоняния, и также по количеству крови, притекающей в левый желудочек сердца, где бывает уже ее менее.

Что кровь из вдыхаемого воздуха питается нужным для нее, это можно заключить по изобилию различных выдохновений и испарений, непрестанно исходящих из зелени, цветов и всяких растений; и по множеству солей разного рода в смешении с водою, испаряющихся из земли, рек и озер; а также по обильному количеству выдыханий и испарений от животных и человека, чем всем наполняется воздух. Что все это входит в легкие вместе с вдыхаемым воздухом, отрицать этого невозможно; почему нельзя отрицать и того, что кровь привлекает из всего этого то, что для нее нужно; нужное же для нее составляет то, что соответствует расположениям любви ее. Для чего самого и находится в пузырьках, или во внутренностях легких, множество жилок с устьями, которыми все это поглощается. Сверх того, кровь, выливающаяся в левый желудочек сердца, бывает уже изменена в артериальную и напитана; чем самым подтверждается также то, что через разнородное с нею она очищается, а через однородное питается.

Что кровь в легких очищается и питается соответственно расположениям души, это еще не известно в Мире у людей, но всего известнее в Мире духовном; ибо Ангелы в Небесах единственно услаждаются тем запахом, какой соотвествует любви их мудрости, а духи в аду услаждаются единственно тем запахом, какой соответствует любви, противоположной мудрости, и запах этот зловонен, а тот благоуханен. Из чего должно следовать, что и у людей в Мире кровь насыщается таким же образом по соответствию с расположениями их любви; ибо что любит в человеке дух, того требует по соответствию и кровь его, и все такое привлекает она дыханием. Из этого же соответствия следует также то, что человек относительно любви своей очищается, если любит мудрость, и оскверняется, если не любит ее. Ибо всякое очищение у человека происходит от истинного, принадлежащего мудрости, а всякое осквернение происходит от ложного, противного истинному мудрости.

421. XVII. Любовь, или Воля, оскверняется в разуме и от разума, если не вместе они возвышаются. Ибо невозможно, чтобы, не возвышаясь, любовь не оставалась нечистою, как это сказано выше в н. 419, 420; а оставаясь нечистою, она любит нечистое, как-то: мщение, ненависть, обманы, хуления, прелюбодеяния - которое все составляет тогда расположения ее, называющиеся похотениями; и, напротив, отвергает то, что составляет любветворительность, справедливость, искренность, истинность и целомудрие. Я говорю, что Любовь оскверняется в разуме и от разума; и действительно, в разуме оскверняется она, питая в себе расположения ко всему нечистому, а от разума - обращая на служение себе то, что бывает в нем принадлежащего мудрости, и еще более, если она извращает, олжетворяет и опрелюбодействывает оное. О состоянии сердца, или крови его в Легких, соответственном этому осквернению, нет надобности говорить еще более после сказанного уже в н. 420; кроме того только, что вместо очищения крови происходит таким же образом осквернение ее; и вместо питания крови благовониями происходит питание ее зловониями, точно так же, как бывает это в Небе и Аду.

422. XVIII. Любовь, очищенная Мудростью в Разуме, становится духовною и небесною. Человек родится натуральным, но, сообразно тому, как разум его возвышается во свет Неба, и как любовь его - в единении с разумом - возвышается в теплоту Неба, он становится духовным и небесным, уподобляясь тогда саду Эдемскому, пребывающему во свете весеннем и, вместе с тем, в теплоте весенней. Но не разум становится духовным и небесным, а становится духовною и небесною любовь, и когда она соделывается таковою, то и разум, своего супруга, соделывает она духовным и небесным.

Любовь же соделывается духовною и небесною по жизни, сообразной с истинами мудрости, которым научает и которые указывает разум. Истины эти почерпает она единственно через разум, а не сама собою. Ибо любовь не может себя возвысить, если не знает она истин; а истины может она знать только через разум, возвышенный и озаренный; и тогда лишь, по мере того, как она любит их, приводя их в дело, она также возвышается. Ибо не одно и то же - разуметь и желать, или не одно и то же - говорить и делать. Есть такие, которые разумеют и говорят истинное мудрости - и, со всем тем, не желают и не делают оного.

Любовь тогда только возвышается, когда она делает те истины, принадлежащие свету, которые она разумеет и говорит. Что это так, это может видеть человек даже по одному рассудку; ибо что такое тот человек, который разумеет и говорит истинное мудрости, а живет противно оному, то есть противно оному желает и делает? Что любовь, очищенная мудростью, становится духовною и небесною, это оттого, что есть три степени жизни у человека (называющиеся степенью натуральною, степенью духовною и степенью небесною, о которых было уже сказано в Третьей Части этой Книги), и оттого, что человек может возвышаться из одной в другую. Но возвышается он не одною мудростью, а жизнью, сообразной мудрости, ибо жизнь у человека есть любовь его. Поэтому лишь по мере того, как он живет по мудрости, он любит мудрость. А живет он по мудрости постольку, поскольку он очищает себя от того нечистого, которое составляет собою грехи; и поскольку он так действует, постольку он любит мудрость.

423. Что Любовь, очищенная мудростью в разуме, соделывается духовною и небесною, этого нельзя усмотреть из соответствия с Сердцем и Легкими, ибо никак нельзя видеть, какова та кровь, которую содержат Легкие в состоянии их дыхания. Кровь эта может быть наполнена нечистотами, и, тем не менее, она будет неотличима от крови чистой; также и дыхание кажется таким же у человека совершенно натурального, как и у человека духовного. Но в Небе это ясно различается, ибо каждый дышит там сообразно супружеству в нем любви и мудрости, и как Ангелы познаются там по этому супружеству, то также познаются они там и по дыханию. Вследствие чего, как скоро кто-нибудь, не находясь в таком супружестве, приходит в Небо, тотчас же начинается у него стеснение груди, и душа его испытывает борение подобно тому, какое испытывает в предсмертном борении. Поэтому он стремительно низвергается вон и до тех пор не успокаивается, пока не будет опять с теми, которые находятся в одинаковом с ним дыхании; ибо тогда, по соответствию, находится он в одинаковом расположении и через то - в одинаковом мышлении.

Из этого можно видеть, что у того, кто духовен, самая кровь, называемая некоторыми животным духом, более чистая, и очищается именно по мере того, как он пребывает в супружестве любви и мудрости. Эта наиболее чистая кровь есть та, которая ближайше соответствует этому супружеству; и как она влияет на кровь тела, то следует, что и эта последняя также через нее очищается. Противное тому бывает у тех, у которых любовь оскверняется в разуме. Но, как было уже сказано, никаким образом невозможно проследить этого очищения по опытам над кровью; и судить о нем можно только по расположениям любви, как соответствующим крови.

424. XIX. Любовь, оскверненная в разуме и от разума, становится натуральною, чувственною и плотскою. Любовь натуральная, отделенная от любви духовной, противоположна этой последней. Причина этому та, что любовь натуральная есть любовь к самому себе и любовь к Миру, а любовь духовная есть любовь к Господу и любовь к ближнему. Любовь же к самому себе и к Миру обращена книзу и вовне, а Любовь к Господу обращена кверху и внутрь. Почему самому, когда любовь натуральная бывает отделена от любви духовной, то она не может возвыситься от собственного у человека и остается погруженной в него; и поскольку она любит его, постольку она прилепляется к нему.

И тогда, если разум восходит и из света Небесного усматривает что-либо принадлежащее мудрости, то она отвлекает его и соединяет его с собою в своем собственном, - и там или отвергает то, что принадлежит мудрости, или олжетворяет оное, или отлагает по сторонам вокруг себя, дабы говорить об оном только для получения о себе доброго мнения. И таким же образом, как натуральная любовь может по степеням восходить и соделываться духовною и небесною, точно так же, по степеням, может она нисходить и соделываться чувственною и плотскою. Она нисходит по мере того, как любит господство не из какой-либо любви к служению, а единственно из любви к самому себе; и эта-то любовь есть та именно, которая называется диаволом.

Те, которые пребывают в этой любви, могут точно так же говорить и действовать, как те, которые пребывают в любви духовной; но все это делают они или по памяти, или по разуму, самственно возвышенному во свет Неба. Поэтому все то, что они говорят и делают, сравнительно таково же, как плоды, которые по поверхности кажутся красивыми, но внутри совершенно гнилы, или как миндаль, неповрежденный снаружи, но внутри весь источенный червями. Такие наружности в Мире духовном называются фантазиями, которыми блудницы, называемые там Сиренами, наводят на себя красивость и убираются в пристойные наряды; но как скоро такая фантазия удаляется, они опять являются привидениями; таковы также диаволы, делающие из себя ангелов света. Ибо когда эта плотская любовь отвлекает разум свой от возвышения, что происходит тогда, когда диавол остается один и мыслит из любви своей, тогда мыслит он против Бога за натуру, против Неба за мир, против истинного и доброго Церкви за ложное и злое ада, и, таким образом, против мудрости.

Из чего можно видеть, каковы те, которые называются людьми плотскими, а именно, что плотские они не относительно разума, но относительно любви, т.е. они не плотские по разуму, когда говорят в обществе, но плотские, когда говорят сами с собою в духе. И поскольку в духе они таковы, то после смерти относительно обоих - как разума, так и воли - становятся они такими духами, которые называются плотскими. Тогда те из них, которые в мире пребывали в наибольшей любви господствования из любви к самому себе и, вместе с тем, в большем пред другими возвышении разума, представляются там по телу подобными египетским мумиям, а по духу - грубыми и тупоумными. Но кто знает ныне в мире, что эта любовь такова сама в себе? Есть, однако же, любовь господствования из любви к служению, не для самого себя, а для общего блага; и хотя человек с трудом может различать эти любови, однако они так же между собою различны, как Ад и Небо. О различии между этими двумя любовями см. НН 531-565.

425. XX. Однако и в таком случае остается способность к разумению, называемая Рациональностью, и способность к действованию, называемая Свободою. Об этих двух способностях, принадлежащих человеку, сказано было выше, в н. 264-267. Обе эти способности имеет человек для того, дабы он мог из натурального стать духовным, т.е. возродиться. Ибо, как выше сказано, любовь у человека составляет то, что соделывается духовным и возрождается; соделаться же духовною, или возродиться, не может она иначе, как лишь через познание, посредством разума своего, о том, что такое злое и что такое доброе, и оттоле, что такое истинное и что такое ложное. Ибо когда человек знает это, то он может избрать то или другое; и если изберет доброе, то может разумом своим узнать те средства, какими может достигнуть доброго.

Средства эти, которыми может человек дойти до доброго, все провидены. Знать и разуметь эти средства есть дело Рациональности, а желать их и приводить их в действие есть дело Свободы. Также вследствие Свободы человек желает познавать, уразумевать и иметь в мыслях оные. Об этих Способностях, называющихся Рациональностью и Свободою, ничего не знают те, которые думают, по учению Церкви, что все духовное, или Богословское, превышает разум, и что оттого должно веровать ему без разума. Все такие не могут не отвергать той способности, которая называется Рациональностью. Те же, которые, по учению Церкви, думают, что никто не может делать доброго сам по себе, и что потому не должно делать доброго ни по какой воле ради спасения, не могут не отвергать по началу религии обеих этих способностей, принадлежащих человеку.

Почему самому все те, которые утвердили себя в таких верованиях, сообразно этой вере своей лишаются после смерти и той, и другой способности; и; имев возможность быть в Свободе Небесной, вместо нее находятся в свободе адской, и вместо того, чтобы по Рациональности быть в мудрости ангельской, находятся в адском безумии. И, что удивительно, они признают, однако же, существование обеих этих способностей, но только в делании зла и в мышлении ложного, и не знают, что свобода делать злое есть рабство, а рациональность в мышлении ложного есть безрассудство.

Но надлежит хорошо знать, что обе эти способности - как свобода, так и рациональность - принадлежат не человеку, но Господу у человека, и что они не могут ни присвоиться, ни быть даны человеку как его собственные, а бывают только присущи у человека непрестанно от Господа, и никогда у него не отнимаются, по причине того, что без них он не мог бы спастись. Ибо без них не мог бы он возродиться, как это уже сказано; почему Церковь и научает человека, что сам от себя он не может ни мыслить истинного, ни делать доброго. Но поелику человек чувствует не иначе, как лишь таким образом, что он мыслит истинное сам от себя и доброе делает также сам от себя, то и очевидно, что он должен думать, что он мыслит истинное как бы сам от себя, и доброе делает как бы сам от себя. Ибо если не будет он думать таким образом, то он или не будет мыслить истинного и делать доброго, и, таким образом, не будет иметь никакой религии, или же будет мыслить истинное и делать доброе сам от себя, и тогда припишет самому себе то, что Божественно. Что человек должен мыслить истинное и делать доброе как бы сам от себя, это видно в Учении о Жизни для Нового Иерусалима, от начала и до конца там.

426. XXI. Любовь духовная и небесная есть Любовь к ближнему и Любовь к Господу, а любовь натуральная и чувственная есть любовь к миру и любовь к самому себе. Под любовью к ближнему разумеется любовь к служениям, а под любовью к Господу разумеется любовь к совершению служений, как это уже показано. Причина тому, что эти Любови духовны и небесны, та, что любить служения и совершать их из любви к ним - составляет нечто отдельное от любви собственной у человека; ибо кто духовно любит служения, тот имеет в виду не себя, но других вне себя, к благу которых он питает расположение. Этим любовям противоположны любовь к самому себе и любовь к миру, ибо эти последние имеют в виду служение не для других, но для себя; и все те, которые совершают такие служения, извращают Божественный порядок и поставляют себя на место Господа, а мир - на место Неба, почему самому и отвращаются они от Господа и от Неба; отвращаться же от них значит обращаться к аду; но более об этих любовях можно видеть выше, в н. 424.

Но человек не чувствует и не ощущает в себе различия между любовью к совершению служений для самих служений и любовью к совершению служений для самого себя. Потому и не знает он, совершая служения, совершает ли он их для самого служения или только для самого себя. Но он должен знать, что постольку совершает он служения для самых служений, поскольку он избегает зла, ибо поскольку он убегает его, постольку совершает он служения не сам от себя, но от Господа. Ибо как злое и доброе противоположны между собою, то и находится каждый постольку в добром, поскольку не находится в злом; и никто не может быть вместе и в злом и в добром, ибо никто не может работать вместе двум господам. Я говорю это для того, дабы известно было, что хотя и не ощутительно для человека по чувствам, совершает ли он служения свои для самых служений или только для самого себя, то есть духовные ли это служения или чисто натуральные, но что, однако же, он может узнать это из того, мыслит ли он о злом, что оно грех, или не мыслит. Если мыслит он, что оно грех, и оттого не делает зла, то служения, совершаемые им, духовны. В таком случае, если по отвращению убегает он грехов, то вместе с тем он начинает также ощущать и по чувствам любовь к служениям для самих служений, и ощущает это по духовной приятности, испытываемой от Служения.

427. XXII. То же самое, что происходит с волею и разумом и с соединением их, происходит в отношении любветворительности и веры и в отношении соединения их. Есть две любви, по которым различаются Небеса: Любовь Небесная и Любовь Духовная. Любовь Небесная есть любовь к Господу, а любовь духовная есть любовь к ближнему. Любови эти различаются тем, что любовь небесная есть любовь к доброму, а любовь духовная есть любовь к истинному. Ибо те, которые находятся в любви небесной, совершают служения из любви к доброму, а те, которые находятся в любви духовной, совершают служения из любви к истинному. Супружество любви Небесной состоит в супружестве ее с мудростью, а супружество любви духовной состоит в супружестве ее с разумением. Ибо принадлежность мудрости есть делание доброго из доброго, а принадлежность разумения есть делание доброго из истинного; почему любовь небесная творит доброе, а любовь духовная творит истинное.

Различие между этими двумя Любовями может быть описано только следующим образом. Те, которые находятся в Любви небесной, имеют мудрость, начертанную в своей жизни, а не в памяти, почему и не говорят они о Божественных истинах, а творят оные. Но те, которые находятся в любви духовной, имеют мудрость, начертанную в их памяти, почему и говорят они о Божественных истинах и приводят их в действие из начал, содержащихся у них в памяти. Те, которые находятся в любви небесной вследствие того, что мудрость начертана в их жизни, слыша что-нибудь, тотчас же постигают, истинно ли оно или нет, и когда спрашивают их, истинно ли это, они отвечают только: да, или нет, и они-то разумеются в словах Господа:

Да будет слово ваше: да, да, нет, нет. Матф. V. 37

И как они таковы, то и не хотят они ничего слышать о вере, говоря: "Что такое вера? Не есть ли она мудрость? И что такое любветворительность? Не есть ли она делание?" - и когда говорят им, что вера состоит в думании того, что человек не понимает, то они отвращаются и говорят: "Он безумствует". Они-то находятся в Третьем Небе и суть мудрейшие из всех. Такими становятся в Мире те, которые, как скоро слышат Божественное, тотчас же прилагают оное к жизни, отвращаясь зла, как адского, и обожая одного Господа. Все такие, как пребывающие в невинности, кажутся для других детьми; и как они не говорят ничего об истинах мудрости, и как в речах их нет никакого тщеславия, то и кажутся они простыми. Хотя, со всем тем, слыша кого-нибудь говорящего, они тотчас же по одному звуку голоса постигают все в любви его и по произношении слов - все в его разумении. Все такие пребывают в супружестве любви и мудрости от Господа и представляют собою Сердцевую часть Неба, о которой уже сказано.

428. Но те, которые пребывают в любви духовной, которая есть любовь к ближнему, не имеют мудрости, начертанной в жизни их, а имеют только разумение. Ибо, как сказано выше, дело мудрости - творить доброе из расположения к доброму, а дело разумения - творить доброе из расположения к истинному. Они также не знают, что такое вера, и когда называется перед ними вера, они разумеют истину, а когда называется любветворительность, они разумеют - творить истину. Если же говорят им, что должно верить, они называют это пустыми словами и прибавляют" "Кто не верит истине?" Говорят они так потому, что видят истинное во свете своего Неба; почему верить в то, что не видишь, они называют или простотою, или слабоумием. Все такие составляют собою Легочную часть Неба, о которой также сказано выше.

429. Но те, которые находятся в любви натурально-духовной, не имеют ни мудрости, ни разумения, начертанных в их жизни, а имеют в себе только нечто из веры, почерпнутой из Слова, насколько оно соединено в них с любветворительностью. Эти последние, как не знающие того, что такое любветворительность, и того, состоит ли вера в истине, не могут быть между теми в Небе, которые пребывают в мудрости и разумении, а находятся с теми, которые пребывают в одном знании. Те, однако же, которые убегали зла как греха, находятся в последнем Небе и пребывают там в таком же свете, как ночью свет лунный. Те, которые не утвердили себя в вере неведения и находились притом в каком-либо расположении к истинному, научаются ангелами, смотря по восприятию ими истин и по жизни, сообразной с оными, и потом возвышаются в общества тех, которые находятся в любви духовной и из нее в разумении. Все такие соделываются духовными; прочие остаются натурально-духовными. Но те, которые жили в вере, отделенной от любветворительности, удаляются и устраняются в пустыни, ибо не находятся ни в каком добре и потому ни в каком супружестве доброго и истинного, в котором пребывают все те, которые находятся в небесах.

430. Все, сказанное в этой Части о Любви и Мудрости, можно также сказать и о Любветворительности и Вере, если только под любветворительностью разуметь любовь духовную, а под верою истину, через которую существует разумение. Равным образом, где говорится о Воле и о Разуме, можно также разуметь Любовь и Разумение, ибо Воля есть восприемлище любви, а Разум есть восприемлище разумения.

431. Ко всему сказанному здесь я присовокуплю следующую достопамятность. В Небе все те, которые совершают служения из расположения к служению, заимствуют от того общения, в каком они находятся, то, что они мудрее и счастливее других. Совершать же служение значит для них - искренно, прямо, справедливо и верно действовать в том деле, какое составляет их занятие. Это-то именно называют они любветворительностью. Богопоклонение же, относящееся к Богослужению, они называют лишь знаками любветворительности, а все прочее - долгом и благотворениями, и говорят, что когда всякий искренно, прямо, справедливо и верно делает то дело, в каком состоит его занятие, то и все общее существует и поддерживается от него в своем добре; и что это-то самое значит пребывать в Господе. Ибо все, влияющее от Господа, составляет служение, и влияет от частей на общее и от общего к частям; части же там ангелы, а общее - общество ангелов.

432. В чем состоит начало человека при зачатии. В чем состоит Начало, или первоначальное человека в утробе после зачатия, - знать этого никто не может, ибо не для кого это не видно; притом, начало это состоит из духовной субстанции, которая не подлежит зрению через свет натуральный. Но как некоторые в Мире устремляют ныне дух свой к исследованию самого Первоначального в человеке, или семени, происходящего от отца, которое производит зачатие, и как многие из них впали в то заблуждение, будто бы человек существует при самом первом своем, или при самом зачале весь вполне, а после, вырастая, только усовершается, то мне и было открыто, в чем состоит это зачало, или это первое, в своей форме.

Открыто мне это было ангелами, которые также имели на это откровение от Господа, так как это входило в состав их мудрости. И как удовольствие мудрости их состоит в том, чтобы сообщать другим то, что они знают, то они, по данному им дозволению, и представили пред моими глазами, во свете Неба, тип начальной формы человека, которая была такова.

Я видел небольшое изображение как бы Мозга, с тонким начертанием спереди как бы лица, без всякого добавления. Эта первоначальность в верхней выпуклой части была составлена из соприкасавшихся между собою шариков, или сфероидов, и каждый сфероид был составлен из других, еще мельчайших; каждый из сих последних - также из других, еще более мелких; и так до трех степеней. Спереди же, в плоской части, находилось то очертание, которое казалось лицем. Часть выпуклая облечена была тончайшею перепонкою, или плевою, которая была прозрачна; и эта выпуклость, составлявшая тип мозга в малом виде, была разделена на два как бы ложа, так же как Мозг, в большом своем виде, разделен на два полушария. Мне было сказано, что правое ложе - восприемлище любви, а левое - восприемлище мудрости, и что, через чудное соплетение, они между собою как бы соучастники и сожители. Сверх того, мне было показано при усиленном свете Небес, что более внутренние составы этого малого Мозга, относительно положения и извивов своих, находились в порядке и форме Неба, а составы его более внешние находились в порядке и форме противоположных.

После того, как все это было рассмотрено и показано, Ангелы сказали мне, что две внутренние степени, находящиеся в порядке и форме Неба, суть восприемлища любви и мудрости от Господа; а внешняя степень, находящаяся в противоположности с порядком и формою Неба, - восприемлище любви и безумия адских. Это по той причине, что человек, по наследственному падению своему, родится во зле всякого рода, и это зло обитает в его внешнем, и падения эти удаляются не иначе, как лишь через открытие степеней высших, которые, как сказано, суть восприемлища любви и мудрости от Господа. А как Любовь и Мудрость есть самый человек, ибо Любовь и Мудрость в естестве своем есть Господь, и как эта первоначальность человека есть восприемлище оных, то отсюда-то в этом первоначале и присуще непрестанное стремление прийти в человеческую форму, в которую и облекается оно постепенно.